– Недолго же они раздумывали, – хмуро проговорил Тимофей Кузьмин.
– Спешат до вступления царских воевод в свои пределы, – предположил Микулич.
Новгородец, отняв ладонь ото лба, присел на валун, смахнув с него ворох прошлогодних еловых иголок и, достав из своей сумы точильный камень, принялся деловито и размеренно водить по нему штыком.
– Да брось ты, Иван Михайлович! Не дойдёт до этого, – поморщившись, проговорил Белов.
– Может, и не дойдёт, – согласился Иван. – Да только мне маету душевную унять надобно. А оное в самый раз будет.
Спустя некоторое время, после обеда во дворе хутора, Белов в бинокль уже разглядывал косые паруса шведских галер, над которыми реяли сине-жёлтые стяги. Несколько вёсельных кораблей уверенно приближались к Эзелю, чтобы утвердить тут шведскую власть. Четверо суток прошло с того дня, как Клаус Нидергаус, разорившийся булочник из Пернова, переправился через Моонзунд со стороны Вердера и сообщил эзельцам о скором вторжении неприятеля. И вот он появился, заявив о себе надутыми ветром парусами шедших к этой земле кораблей. Белов, насколько смог, приготовился к вражеской атаке – семьи дружинников и чиновников ушли в глубинные районы острова, туда же жителям было приказано отогнать скот и унести ценности, чтобы враг не смог мародёрствовать в случае его продвижения по Эзелю. Этот же приказ касался и молодых девушек из числа эстов и сотрудничавших с ангарцами датчан и немцев. Возможно, Брайан перестраховывался, но, как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть.
Почти все наёмники и половина дружины находились в Аренсбурге – на укреплениях и в гавани. Остальные были рассеяны караулами по побережью, а небольшой отряд в семь десятков человек находился близ Пейде. Это были лучшие солдаты, составлявшие своего рода местный спецназ. Командовал им конечно же Конрад Дильс. В Аренсбурге же сейчас за старшего был Йорг Виллемс, неожиданно для всех вернувшийся из Виндавы с отрядом из трёх десятков солдат-наёмников. Он упросил герцога Якоба Кетлера отпустить его на Эзель, чтобы служить там. С собой он забрал старшего сына, что говорило о его возможных намерениях остаться тут навсегда. Брайан был очень рад его возвращению, поскольку Виллемс был весьма толковым управленцем и отличным солдатом.
Наконец Белов смог сосчитать количество галер – их было шесть. И две из них уходили восточнее. Видимо, в их задачу входила высадка в гавани Аренсбурга и взятие её под свой контроль. Ангарский наместник тут же отправил одного из дружинников в город – предупредить Виллемса и начальника обороны гавани бывшего прапорщика Виталия Прошкина об ожидаемых ими гостях. Остальные четыре галеры приближались к берегу. По всей видимости, ориентиром для них служила каменная кирха, стоявшая на невысоком холме. От береговой черты её отделяло метров двести пятьдесят, не более. Вся зона высадки была под прицелом эзельцев, оставалось только ждать – не уйдут ли галеры в сторону.
Когда первая галера шведов подошла к берегу, эзельцы уже укрылись в церквушке, и оттуда, с зияющей тёмными провалами колоколенки, Белов и его товарищи наблюдали за врагом. Бинокль Брайан отдал Микуличу, а сам смотрел в прицел от своей М-16, прилаженный на ангарку. Корабли противника вошли в небольшую бухточку на северо-восточном побережье острова, спустив паруса. Вёсла четвёртой галеры сушились, когда первая уже разгрузилась. Около двух сотен солдат сошли с неё на берег, перетаскав и грузы. А теперь они расхаживали по берегу, деловито и на удивление беспечно, ничуть не беспокоясь о возможной угрозе.
– Ишь как расхаживают! – зло бросил Сергей, начальник арсенала острова и бывший старшина первой статьи на «Оленегорском горняке». – Наверное, как и немчура в сорок первом.
– А что им может грозить? – пожал плечами Белов. – Они хотят быстренько занять островок, посадить своих людей, оставить небольшой гарнизон и отбыть обратно – в Нарву или Дерпт. А тут что? Немного датчан, немцев и хуторян, разве они думают, что им кто-то будет сопротивляться? По крайней мере, Виллемс так мне сказал ещё в день отъезда.
– О, Брайан, глянь-ко! – перебил его Кузьмин, отобравший бинокль у Ивана. – Небось шишка ихняя.
Белов приник к окуляру и постарался разглядеть того, о ком говорил Тимофей. Вскоре он заметил дородного мужчину в богатых одеждах, который только сошёл со второй галеры. Вокруг него кружились несколько человек невоенного вида, смотревших на него с подобострастием. Действительно, вряд ли это был кто-то иной, нежели назначенный на Эзель шведский наместник. Его то и дело заслоняли солдаты в кожаных куртках соломенного и коричневого цветов, кюлотах чуть ниже колен и широкополых шляпах с пряжкой.
Небольшая группа шведов, менее дюжины человек, отправились осматривать хутор, оставленный ангарцами несколько часов назад. Однако в амбаре во дворе прятались Дильс и его ребята – выломав себе в задней стенке строения путь отхода. Логично было допустить, что шведы пожелают навестить одинокий хутор, находившийся недалеко от берега. И если дружинникам будет по силам схватить языка, то они это непременно сделают. Прошло пара томительных минут после того, как несколько солдат и находившийся с ними офицер разбрелись по хутору, вероятно стараясь найти нечто, что может им пригодиться. Перемещение врагов по двору отследить было невозможно, амбар и строения поменьше перекрывали обзор.
Внезапно грянувший одинокий выстрел стал полнейшей неожиданностью для находившихся в кирхе ангарцев – ведь Конрад с собою взял только холодное оружие. Значит, стрелял шведский офицер! Машинально переведя прицел на занятый врагом берег, Белов увидел небольшой переполох – около полусотни солдат, подстёгиваемые офицерами, бросились к хутору. Поводив прицелом по сторонам, чтобы найти пузатого чиновника, Брайан увидел его стоявшим на мостках первой галеры, откуда тот с интересом поглядывал на суматоху. Палец машинально нащупал спусковой крючок. Грохот наполнил своды колоколенки, в ушах у стоявших рядом людей зазвенело, а сверху посыпалась мелкая каменная крошка.
– Брайан! Ты хоть предупредил бы, чёрт тебя побери! – выругался флотский старшина, переводя дух. – Попал, нет?
– Ага, попал, – кивнул с озабоченным видом бывший марксман – лучший стрелок своего подразделения в американской армии, снова приникнув к окуляру. – Он плюхнулся в воду, вытаскивают. Нет, снова бросили – видать, ему грудину разнесло не кисло. Начинайте стрелять, друзья. Уже пора! – перезаряжая ангарку, приказал Белов.
Отряд дружинников, расположившийся во дворе кирхи, с тревогой ожидал прихода Дильса. Конрад не заставил себя долго ждать, возникнув под грохот винтовочных выстрелов ангарцев. Капитан дружины приволок с собой двух шведов – того самого офицера и совсем юного, до смерти испуганного рыжего солдата с разбитым в кровь лицом. Он беспомощно озирался по сторонам, ожидая скорой смерти, офицер же был без памяти и валялся в густой траве между обступивших его мрачных немцев. Дружинники потеряли в скоротечной схватке внутри амбара двух человек – один из них был зарублен солдатским палашом, второй же застрелен шведским офицером.
