– Дык, массовые людоедские свадьбы, господин командор, – браво доложил Ухов, которому Егор, прежде чем заняться Санькиной верёвкой, передал подзорную трубу. – Наблюдаю порядка десяти-двенадцати пар брачующихся… Может, Александр Данилович, испортим праздник местным басурманам? В смысле, по полной и жёстокой программе? Так испортим, чтобы они лет двести-триста помнили, каково это – человечину вкушать…
Глава двадцать первая
С десяток испорченных свадеб и одна отпиленная рука
Зрелище, за которым он наблюдал через мощный окуляр подзорной трубы, откровенно завораживало и впечатляло.
Через длинный и узкий коридор, образовавшийся в толпе дикарей, к деревянному помосту, на котором стояли какие-то очень важные, разодетые и упитанные личности («Ну, всё, как и у нас, в славном двадцать первом веке!» – не удержался от очередной насмешливой реплики вредный внутренний голос), приближались, взявшись за руки, порядка десяти пар молодых юношей и девушек, щедро украшенных пышными венками из разноцветных и ярких цветов.
По углам помоста горело четыре высоких костра, поэтому всё происходящее там было отлично видно.
Семь рослых и плечистых мужчин ритмично стучали – и ладонями и специальными толстыми палками – в разнокалиберные тамтамы, ещё несколько маори отчаянно дули в большие, сильноизогнутые морские раковины. Танцоры обоих полов, украшенные вне всякой меры всевозможными птичьими перьями, закружились в вычурных ритуальных танцах…
«Прав, ведь, Ухов-разгильдяй, всё это очень похоже на сезонные массовые свадьбы», – нехотя резюмировал справедливый внутренний голос. – «У нас же на Руси (восемнадцатого века, ясен пень!) тоже принято свадьбы играть в определённое время года: осенью – после сбора урожая, или, наоборот, на Масленицу. Ну, и у этих маори, наверное, существуют сезонные особенности – в плане бракосочетаний… А местные туземцы вполне и ничего – касаемо внешнего вида. И не подумаешь, что они, на самом-то деле, являются свирепыми и безжалостными людоедами. Некоторые из них, даже, слегка напоминают классических испанских мачо – высокие, стройные, с гладкими и блестящими чёрными волосами. Правда, встречаются и низкорослые, очень коренастые особи, внешне сильно смахивающие на обычных вест-индийских мулатов с достославных карибских островов…».
Егор засунул подзорную трубу за голенище сапога, подошёл к бочонкам с порохом, поочерёдно поставил их на попа, острым кончиком ножа проделал в днищах отверстия нужного диаметра и требовательно посмотрел на Васильева:
– Ну, сержант, чего ждёшь? Давай-ка мне длинные зажигательные шнуры!
Внимательно осмотрев первый шнур, Егор одобрительно хмыкнул, вставил его конец в проделанное отверстие, а оставшуюся часть шнура расположил спиралью на плоскости дна бочонка. После этого он достал из кармана короткого походного сюртука пригоршню мелких медных гвоздей, и с помощью базальтового булыжника, подобранного по дороге на склоне скалы, аккуратно закрепил гвоздиками шнур на днище.
– Славный получается подарок для новобрачных! – резюмировал Егор результат своей работы.
Покончив с аналогичным оснащением второго бочонка, он властным жестом подозвал Ухова:
– Иван, ты верёвку уже опустил вниз? Хорошо её закрепил? Ладно, верю, молодец… Тогда ладони тщательно обмотай какими-нибудь тряпками, ручные гранаты надёжно закрепи на поясе, после этого бочонок с порохом пристраивай за спину и аккуратно спускайся вниз. Там жди меня и наружу – ни в коем случае – не высовывайся, знаю я тебя…
Дожидаясь, пока Ванька приготовится к спуску, Егор снова достал из-за голенища сапога подзорную трубу и принялся с интересом наблюдать за праздником маори, который, похоже, уже входил в стадию, обозначаемую в русской интерпретации примерно так: – «А теперь, дорогие гости, пожалуйте к нашему столу! Отведайте, что Бог послал!».
Юноши и девушки, украшенные многочисленными цветочными венками, разместились на помосте – рядом с пёстрой кучкой важных и вальяжных типов. А из ближайшего складского барака шустрые слуги, одетые только в короткие набедренные повязки, стали выносить – под одобрительные вопли остальных туземцев – большие деревянные подносы, заполненные крупно-нарубленными кусками ярко-красного мяса и буровато-серыми внутренностями.
К подносам тут же выстроилась длинная и извилистая очередь, состоящая только из мужчин. Причём, никакой толчеи и суматохи не наблюдалось, по-видимому, каждый маори чётко знал своё место и без очереди за угощением не лез. Туземец, получивший законную долю, отходил к одному из костров, где его уже ждали женщины, старики и дети. Женщины ловко насаживали куски мяса и субпродукты на толстые деревянные прутья и размещали их рядом с жарким пламенем. Вот, над одним из костров подвесили бледную человеческую ногу…
«Мать их всех, да, побольнее!», – грязно выругался запоздало прозревший внутренний голос. – «Это же они, уроды законченные, поедают утренние трупы! Кстати, братец, тем мордам, которые расположились на помосте, мертвечины что-то не предлагают. Может, эти важные господа ждут свежатины, то бишь, парного мяска?
– Безухов, исчадье ада! Немедленно лезь вниз! – скрипнув от ярости зубами, велел Егор. – Плевать мне, что ты не успел нежные ладошки обмотать тканью! Я, вот, тоже не успел… Лезь, не рассуждая! Время начинает поджимать! Как только спустишься, так сразу же дёргай за верёвку… Всё, пошёл!
Егор надёжно пристроил за плечами двухпудовый (без малого) бочонок с порохом, успокаивающе подмигнул Васильеву и Ерохину:
– Ну, посматривайте здесь, бродяги! Ага, Ванька уже спустился, дёргает, шустрик, за верёвочку. Ну, с Богом!
«Ай, да Александра Ивановна! Ай, да умница!», – восторгался благодарный внутренний голос. – «Такую верёвочку подобрала, лучше и не бывает! В меру толстая, в меру шершавая, ладони не скользят…».
Его ноги коснулись земли, под каблуками сапог что-то мерзко и противно захрустело. Егор снял с плеч бочонок с порохом, аккуратно пристроил его рядом с Ванькиным, и только после этого внимательно осмотрелся. В жёлтом лунном свете печально белели пирамидальные груды человеческих костей.
«Понятное дело», – неприязненно вздохнул внутренний голос. – «Черепа съеденных персон маори торжественно насаживают на колья забора, видимо, для устрашения многочисленных соседей и врагов, а остальные кости – безо всякого почтения – разбрасывают куда попало…».
Егор осторожно выглянул из-за вертикального ребра скалы – до задней стены нужной хижины было порядка пятидесяти метров. От строения до беззаботно-празднующей толпы дикарей вёл слабо-понижающийся («Градусов двенадцать-четырнадцать – по отношению к горизонтальной плоскости», – определил на глазок зоркий внутренний голос), пологий склон.
