– Б-без толку?..
– Я не могу избавиться от ощущения, что я всего лишь уродливая сучка. Не могу; я чувствую себя просто никчемной свиньей.
– П-почему? Я тебе точно говорю, это просто –
– Я знаю! Я знаю, что я красивая! Я знаю! Я ведь очень старалась такой стать! Я столько всего сделала, потому что думала, что, если я буду нравиться, мне станет легче! – Коконе резко ухватила меня за руки. – Но все без толку!.. Эти чувства, они не уходят даже несмотря на то, что я знаю, что все это мое больное воображение! Я все равно чувствую, что я уродина! Это чувство, что я Дайе не пара и что я ни на что не гожусь, оно никуда не уходит! Объективные факты, общественное мнение – вообще ничего не решают!
– Но, но почему?
– Это было неизбежно! Неужели ты думаешь, что на меня могло совсем не подействовать, когда люди искренне считали меня злобной ведьмой? И еще хуже – я ведь была застенчивой тихоней, ты понимаешь, что это значит? Ты думаешь, я могла по-прежнему хорошо о себе думать, после того как со мной обращались как с дерьмом, жгли сигаретами, обзывали дьяволом, сукой, шлюхой? Я не могу! И не могла! Ты можешь себе представить, как это, когда куча народу делает с тобой ужасные вещи? И все они на полном серьезе считают, что ты просто мразь и заслуживаешь этого? Конечно, я тоже стала так думать! Конечно, я тоже стала думать, что заслужила это! Только так я могла со всем этим жить! Эти ожоги отобрали у меня всю мою уверенность в себе, самоуважение, вообще все, что мне было дорого!
Травма, которую не излечить правдой.
Не думаю, что могу понять это в полной мере.
Но одно я понимал точно.
От железной хватки Коконе моим рукам было больно.
– Я думала, что моя ненависть к себе в конце концов сведет меня в могилу. И поэтому я, поэтому я… – Коконе стерла рукой слезы, – должна была ее перебороть!
У Коконе не было иного выхода. Она бы просто сломалась.
– Я должна была стать другой, должна была отбросить прежнюю себя!
Вот почему Коконе покрасила волосы и перешла на контактные линзы – она пыталась стать стильной. Она пыталась создать себе жизнерадостный характер и приобрести популярность в школе – и ей это удалось. Она пыталась обрести уверенность в себе, глядя свысока на тех, кто говорил о ней гадости.
Но в конечном итоге оказалось, что тень, пустившая корни в ее сердце, никуда не исчезла. Коконе так и не смогла вернуть себе то, что украли у нее отметины на спине.
И –
– И я должна была отбросить любовь к Дайе!
Ее прошлое и Дайя были переплетены настолько тесно, что, отбрасывая прошлое, невозможно было не отбросить и Дайю тоже.
Коконе наконец заметила, что сжимает мои руки изо всех сил, и выпустила меня.
– …Прости, Кадзу-кун.
Я покачал головой.
Это я виноват, что вынудил ее рассказать мне все это.
Коконе сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Я тоже не хотела расставаться с Дайей, но по-другому никак. Даже если он просто обнимает меня, это невыносимо, правда; на меня тут же набрасывается все мое прошлое, как здоровенный взбесившийся грузовик. Спина тут же начинает гореть, как тогда, когда они жгли меня, и я начинаю чувствовать, что я никчемная. Не могу избавиться от этого. И поэтому… быть рядом с ним мучительно.
Они просто не могли больше быть вместе.
Вот почему их отношения прекратились.
…Это ужасно.
Единственное, что я мог сказать.
Внезапно Коконе напомнила:
– Слушай, Кадзу-кун, ты ведь один раз признался мне, да?
– У… э?
Почему она вспомнила ту древнюю историю? Я взглянул ей в лицо, но ее улыбка была совершенно непроницаемой.
Никогда я ей не признавался. Ну, технически да, признавался, но по правде это сделала девушка, захватившая мое тело.
Но, насколько известно Коконе, я действительно признавался ей в любви.
– Я тогда была просто в тупике! Я много признаний получала, но только твоему я была действительно рада. Я думала, что начать встречаться с тобой – это может оказаться правильный выбор. Тебя бы не волновали мои ожоги на спине, ты бы принял меня такой, какая я есть.
– …Эмм, Коконе… – начал было я, но она продолжила, не дав мне объяснить:
– И я думала, что Дайя тоже сможет тогда идти вперед.
Я затаил дыхание. Не в силах понять, что тут можно сказать, я лишь слушал, что скажет она.
Почему-то, увидев мое замешательство, Коконе улыбнулась озорно.
– Но я совершенно не ожидала, что к твоему признанию приложила руку Мари-Мари!
…Если подумать – мы так и оставили ту отмазку, которую тогда придумали, чтобы разрулить ситуацию.
– П-прости… Эмм, по правде говоря, на самом деле это тоже было из-за кое-чьей «шкатулки». То объяснение, которое тогда дала Мария, – это было просто подходящее вранье…
– …Ааа… понятно, «шкатулка», вот оно что! Теперь все становится на место. Блин, эти «шкатулки» доставляют уйму геморроя, да? …Но задним числом, думаю, я благодарна. Думаю, мне тогда было необходимо серьезно рассмотреть вариант встречаться с тобой, Кадзу-кун.
– Почему… ты так думаешь?
– Ты помнишь, я тогда разнюнилась на уроке музыки?
– Ага.
Меня тогда поколотил Дайя, как раз когда я вернул контроль над своим телом. Позже я узнал, что «владелец» не только заставил меня признаться Коконе, но и потребовал от нее немедленного ответа.
– Знаешь, мы с Дайей оба думали, что для нас будет лучше, если мы начнем встречаться с другими. Мы правда хотели так поступить, когда подвернется подходящая возможность. И она подвернулась, когда ты мне признался. Я представила себе, как я встречаюсь с тобой, а Дайя с другой девушкой. Но пока я так думала, я посмотрела на Дайю… – она горько улыбнулась, – …и расплакалась.
Даже и эта невеселая улыбка тут же исчезла с ее губ.
– И тогда я наконец поняла.
Ее лицо исказилось; с грустным страдающим выражением она произнесла:
– Я все еще была по уши влюблена в Дайю.
Я был уверен, что она пыталась отбросить свои чувства. Снова и снова. Это читалось на ее искаженном лице.
– На самом деле я всегда хотела, чтобы он существовал только для меня.
Стоило ей это признать – и она уже не могла пожелать Дайе счастья с кем-либо еще.
– Я поняла, что мои чувства к нему никуда не денутся, даже если я начну встречаться с тобой, Кадзу-кун. И я более-менее догадалась, что у Дайи то же самое. Нашу проблему не решить, пока я не стану снова той, кем была раньше. Пока я не приму его так, как принимала раньше. Даже если это безнадежно, другого пути нет.
Трагедия.
– Дайя не мог больше этого вынести, да?
