помочь, господин Грод? – прервал я неприятную паузу.
– Нет, ты можешь идти, Йоген. Жди меня с братом Ютером наверху. Но кстати, тебе должно быть любопытно знать, что наша певчая птичка привела нас сегодня ровно к тому же дому, что и ты. Певец тоже искал это место с перевёрнутой телегой. И на карте тупичок присутствует. Так что, скорее всего, разум ты не терял. Здесь кое-что поинтереснее.
Ютер, друг детства и мой брат по ордену, слонялся по коридору, как выяснилось, в ожидании меня.
– Пренеприятнейшее зрелище. Терпеть не могу, когда выпадает такая работа, – и, дождавшись моего кивка, добавил: – Намус сказал, что никаких повторных допросов нам не доверит, потому что мы с тобой «неучи и бестолочи». Да, прямо так и сказал. Пойдём, нас ждёт всего лишь парочка трясущихся жителей.
Первой оказалась какая-то замотанная в платок по самые глаза замшелая бабка. От неё страшно несло мочой и стадом немытых котов, но она утверждала, что точно знает, как и где ведьму найти.
– Так, милок, за городом, за трактом, тудой, подальше в поле чуть, каменешок такой не очень большой стоит. Но и не малый…
«Какой я тебе милок, бабка?» – думалось мне, пока я старался не морщиться и не воротить нос от неё так уж явно.
– Как тебе ведьму вызвать надо, – продолжала бабка, заправляя тонкую, как паутина, прядь обратно под платок, – в ямку-то ягодку и кладёшь.
Боги, дайте мне сил. Слово «ямка» она говорила с мягкой «м», так что получалось «ямька», и это ужасно раздражало.
– Какую ямку, бабуль?
– Так на каменешке том ямка, – снова эта «ямька». – Для жертв. Вроде как.
В подтверждение своих слов бабка страшно выпучила глаза.
– А что за ягода?
– Если срочное что али важное очень, то красну. Тогда оборотись трижды через правое плечо, дунь-плюнь, и стой, зажмурившись. Глядь, она и придёт.
– Кто придёт, ягодка?
– Тьфу-ты, ёшкин кот! Ведьма же.
– Вот прям сразу и придёт?
– Ой, милок, вечно вы спешите! Ну, раньше-позже, но придёт.
– В тот же день?
– Да что ж ты дурень-то такой-то! Говорю, да, мол, если важное что, срочное, то красну надо ягодку-то.
Кошмар какой-то.
– Хорошо, а если не срочное и не важное?
– Тогда ярмарку жди, ведьма-то сама приходит, травки свои там, припарки всякие продаёт.
– А если не красную ягодку положить, что будет?
– Вот ты ж, етить-колотить! Зачем тебе не красну класть, ежели тебе не кипяток?
Я даже не нашёлся, что ответить.
– Вот то-то и оно. Делай, как говорю, и будет тебе ведьма.
– А тебе-то, бабуль, она зачем?
– Да кошечка моя захворала, не ест, не пьёт. Я уж её и молочком, и в шаль кутала. К ведьме-то и понесла.
– И что, вылечила она твою кошку?
– Так она не пришла тогда-то…
– Что, и красна ягодка не помогла?
– Да видать, несрочное это было. Кошка на другой день встала, и пошла, и ела, и пила. Ей виднее, ведьме-то…
Пытаться ловить бабку на слове о том, что «красна ягодка» не работает, я не стал. Толку от неё не добьёшься, а комнату проветривали потом ещё долго. Кошка у неё захворала. Судя по запаху, у неё там этих кошек полон дом. Одной больше, одной меньше… Тьфу!
Вторым привели могильщика. После бабки-кошатницы, этот тип показался милейшим, чистейшим и абсолютно вменяемым человеком. Не растекаясь мыслями, коротко и внятно рассказал, что таких ран и увечий, как на жертвах со складов, в жизни своей не видел: раны продолжали чернеть и сжиматься, «скукорживаться», как он сказал, даже через несколько дней после того, как жертвы были найдены. Ни с чем подобным он ранее не сталкивался.
Я, конечно, не преминул спросить про «каменешок с ямькой» и «красну ягодку».
– А что, – совсем не удивился могильщик, – есть в поле такой камень. Бабы, как какие свои бабские дела решить не могут, к камню этому ходят. Уж ягодки или что другое, но в камень кладут, вроде как духам поклоняются. Так и мать моей матери делала, и её мать, и её, и так далее. Вряд ли это как-то связано с травницей этой, Альмой. Не, её только на ярмарке видел, где живёт и как найти, не знаю.
– А как думаешь, – спросил я в завершение, – она и вправду ведьма?
– Ведьма, не ведьма – не знаю, но в волосах у неё перья растут, серые.
Полный текст допроса могильщика в Приложении № 2
(Прим. составителя Б. Гарчика)
Закат мы с Ютером встречали в кабинете, который занял Намус Грод. Я поделился своими невесёлыми мыслями о том, что, куда бы мы ни копнули, мы вязнем в каком-то болоте и не можем найти ничего существенного. Если честно, после всех этих разговоров я утвердился во мнении, что Кирхе-Альма вовсе не является убийцей, которого мы ищем. Тот факт, что местные считают её ведьмой, ещё не говорит, что она кромсала невесть какими инструментами тела жертв.
Но оставались ещё, конечно, перья. Я никак не мог решить, можно ли основывать свои подозрения на подобранных пёрышках. А исследовать местную летучую фауну, с тем чтобы сопоставить найденные на местах нападений экземпляры с перьевым покровом здешних птиц, мне никто времени не даст.
Наверное, именно поэтому я ни словом не обмолвился о своих находках ни господину Гроду, ни Ютеру, ни кому-либо ещё.
– Предлагаю ловить на живца, – улыбаясь, как уличный дурак, выпалил Ютер.
Намус Грод смотрел на него ничего не выражающими глазами, блестящая его лысина отливала изумрудным в закатных лучах, как какой-нибудь незрелый фрукт. Скоро зажгут свечи, и на ней запляшут маленькие отражённые огоньки.
Я оторвал взгляд от головы судьи-дознавателя.
– Ты живцом будешь, Ютер, я надеюсь?
– Ты, Йоген, – за моего напарника ответил господин Грод.
Теперь его немигающий взгляд сверлил меня насквозь.
– Тебя же она раскусила, узнав рыцаря ордена. И от тебя сбежала. Поэтому, если именно ведьма Кирхе-Альма является убийцей, она постарается избавиться именно от тебя.
У меня на языке вертелся ворох встречных доводов, но господин Грод так смотрел на меня, что было очевидно – возражать бесполезно.
И всё же я попробовал.
– В этом нет никакого смысла. Ни для кого не тайна, что вы, господин, уже в Слиабане. А значит, и вы тоже знаете, что Кирхе-Альма, возможно, виновна в этих нападениях. И Ютер знает. И каждый стражник. А скоро и полгорода узнает. Так что же, теперь всех убивать?
Намус Грод выдержал паузу, во время которой рубашка моя прилипла к спине от пота. Сторонних людей пугает само слово «судья-дознаватель», а
