— Ну чё, мужики, покурить притащили? — вдруг заканючил охранник, договаривавшийся с Игорем.
— С дуба рухнул?! — заорал я, пылая праведным гневом. — Ты, урод! Мать твою, сука…
Мы только-только отбились от сотен монстров, вырвались из цепких лап смерти, потеряв товарищей. Вопрос о куреве был не просто бестактным, никогда в жизни не слышал чего-то другого, способного вызвать у меня столь ярую злость. Я едва не убил этого идиота.
Но тут произошло событие разом охладившее мой пыл.
Щёлкнул взведённый курок пистолета. Ботвинник приставил дуло «Макарова» к виску девушки.
— Лапки вверх, красавица, — приказал Димка. — И не вздумай рыпаться — пристрелю!.
Лицо девушки не дрогнуло. Она с каменным спокойствием отвела ствол пистолета в сторону и нарочито медленно произнесла:
— Убери пукалку. Если бы я хотела вашей смерти, подъехала бы на пару минут позже. Пожалуй, так и следовало бы поступить.
Девушка демонстративно отвернулась.
Я почувствовал угрызения совести. Как ни крути, она вытащила нас с того света. За такое полагается в ножки кланяться. Но Ботвинник был непреклонен. Похоже, он собрался шлёпнуть нашу спасительницу прямо возле гермоворот.
Попробую его остановить.
— И вправду, Димыч, чего ты как с цепи сорвался? — заговорил я. — Если бы не она, от нас бы одни рожки да ножки остались.
Ботвинник посмотрел на меня с плохо скрываемой злостью.
— Лось, ты что, не видишь: она не такая как мы. У неё смуглая кожа, она прекрасно обходится без очков. Более того, мы понятия не имеем, сколько она провела на поверхности. Думаю, если мы её сейчас грохнем, то избежим больших проблем.
— Убить её никогда не поздно. Не забывай, что она спасла наши задницы. Нехорошо так с ней поступать, неблагодарно.
— Есть варианты лучше?
— Есть. Отведём её Полковнику, пусть решает.
Вот чего не ожидал, так того, что получу поддержку от Толика.
— Лось дело говорить. Я за то, чтобы отправить её к начальству. Остальное нас не касается.
— Вы что, мужики, офонарели? — взорвался Ботвинник. — А что если это какая-то новая разновидность мутантов или того хуже — голем?
Толик фыркнул.
— Старшина, ты вроде у нас большой мальчик, а до сих пор веришь в эти сказки про големов, которые живут среди нас, пытаются нами рулить и втихаря нас же и кушают.
Он обратился к девушке:
— Слышь, красавица, ты у нас как: каннибализмом балуешься? Практикуешь? Если да, может я сгожусь? А то может ещё для чего понадоблюсь…
При этом Толик изобразил жест из тех, что обычно не принято показывать детям до шестнадцати.
Девушка презрительно повела бровью:
— Нет, даже если тебя хорошенько продезинфицируют.
Привычный к обидам Толик не смутился.
— Видите, я же говорил, что она совершенно нормальная. Пошли к Полковнику. Пущай голову ломает: голем она, не голем или вообще непонятная зверушка, — резюмировал он.
— Знаешь, Толик, — устало вздохнул Ботвинник, — те, кто жил на Тридцать Пятой, тоже наверное не верили в големов, зато сейчас…
— А что сейчас? Кто-то что-то может толком сказать, что у них там творится?
Ботвинник покачал головой.
Толик довольно продолжил:
— Видишь, ничего, кроме слухов, да и те разные. Я тебе вот что скажу: не захотели пацаны с Тридцать Пятой с Генералом общаться, устроили у себя автокефальное государство а ля Запорожская Сечь. Их забота. Нам от этого ни жарко, ни холодно.
Я поддакнул:
— Не умножай сущностей сверх меры, Ботвинник. И без големов проблем выше крыши.
Что на самом деле произошло на злополучной Тридцать Пятой станции не знает никто, зато домыслов хоть отбавляй.
Ясно лишь одно: с недавних пор станция эта всё равно, что отрезанный ломоть. Связи с остальными её обитатели не поддерживают, энергию добывают собственными способами. Ушла как подводная лодка в автономное «плавание». Гостей не впускают, туннели перекрыли. Главное: нас не трогают и то хорошо.
А что касается големов… Ну не знаю. Я всякого насмотрелся. Может и есть такие, с виду человек человеком, а на самом деле тварь замаскированная. Если бы показали хоть одного, я бы поверил, а так чего расстраиваться? И без того по поверхности впечатляющий бестиарий гуляет. Слава Богу, вниз не лезет. Пока, во всяком случае.
Пока нас в особой комнатушке поливали всякими спецрастворами, девушку держали под охраной аж два автоматчика.
И было внутри меня такое чувство, что при желании гостья запросто свернула бы ребяткам шеи, а те и пикнуть бы не успели. Я ведь насмотрелся, как лихо она тварей на поверхности кромсала, круче, чем в кино. Можно сказать одной левой уделала, что гарпий, что мертвяков. Мне б хотя бы половину её талантов.
После того, как нас перестали мучить ужасно пахучей дрянью, пришла очередь пленницы. Две тётки окатили её раствором из шланга, потом загнали в сушилку, а уж оттуда она выплыла лебедем что ни в сказке сказать, ни пером описать. В общем, не будь она столь холодной и неприступной, я бы на ней женился. В штанах сразу тесно стало.
Не скажу, что являюсь обладателем безупречного вкуса, но уверен, все мужики бы меня поддержали. Девчонка была настоящей красавицей. Загорелая, будто полжизни провела на поверхности. Не смуглая, а именно загорелая. У нас под землёй даже негры бледнеют, всё-таки с витаминами неважно, о солнечных ваннах можно разве что мечтать, да и условия далеко не оранжерейные. А у неё кожа гладкая, шёлковая, светло-шоколадного цвета. Глазищи пронзительные, как ресницами хлопнет, так дух сначала вверх подымется, а потом к ногам спадёт и там распластается. Носик… Ну это вообще просто отпад, идеальный. На щеках очаровательные ямочки, если бы она почаще улыбалась, милее улыбки на свете не найти. Фигурка точеная, в лучшие времена с такой можно было смело купальники в журналах рекламировать или дефилировать по подиуму, пока мужики вокруг собственной слюной захлёбываются. При этом чувствуется, что красота эта как у розы — с шипами. При желании можно получить сдачу в полном объёме: до конца дней хватит.
Стояли мы, на неё глазели да глазами хлопали будто полные придурки. Первым Ботвинник опомнился. Ему по должности быстрее соображать положено, вот он и соответствует.
— Пошли к Полковнику, — приказал Димыч.
Вот мы и пошли. До самого штабного вагончика топали в каком-то оцепенении. Не знаю, кто о чём думал, а у меня мысли все сплошь о греховном. Потом правда настроился на нужный лад. Тётка как тётка, есть и на Двадцатки не хуже.
Нет, вру… Хуже, конечно, но зачем мне разевать хавальник на чужой каравай? И без того ясно, что треснет.
