В этот миг сдали нервы у быка, и он, не разбирая дороги, понёсся вперёд, на мост. Женщины бросились врассыпную, падая с саней в снег, Кира снова лягнула алчущего каблуком в голову и скатилась следом, оберегая от удара захлёбывающуюся плачем Линду.
Сейчас было бы правильнее всего спрыгнуть за ней, но Макс продолжал бить, вкладывая в каждый удар всю свою ненависть к этим живым кошмарам. Алчущий же, лёжа на спине, в ответ толкнул человека в грудь ногой, и только толстая тёплая одежда спасла наёмника от страшных ран. Макс чудом удержался в санях, несущихся уже по мосту, и понял, что прыгать поздно — можно соскользнуть по льду вниз, на замёрзшую реку. Хищник же вскочил на ноги, с трудом удержав равновесие, и обрушил на него сокрушительный удар. Макс блокировал атаку автоматом и почувствовал, как неодолимая сила вырвала оружие из рук. В следующий миг алчущий навалился на него сверху и уже приготовился начать терзать когтями, но Шрайк, оттолкнувшись ногой, скатился с несущихся во весь опор саней на мост в обнимку с хищником.
Мир перевернулся, затем удар о насквозь проржавевшие поручни, треск ломающихся прутьев, рука в перчатке зацепилась за край моста, но не смогла выдержать дополнительный вес алчущего — тварь не желала падать на лёд в одиночку. Мир начал вращаться ещё сильнее, затем Макс почувствовал чудовищный удар и услышал противный хруст. Тело пронзила боль.
— Я прикончу тебя, ублюдок, всё равно прикончу! — прохрипел он и потянулся к ножу.
Он рухнул с десятиметровой высоты моста на лёд. Точнее, на лёд рухнул алчущий, а Макс оказался сверху. Чьи кости хрустели — тот ещё вопрос. Главное теперь откатиться в сторону, избежав смертельных объятий, и подняться на ноги быстрее, чем враг. Иначе — конец.
Они поднялись одновременно, буравя друг друга глазами, в которых читалось обещание быстрой, но мучительной смерти. Пальцы Шрайка сомкнулись на рукоятке старого боевого товарища. Человек и монстр на мгновение замерли — два непримиримых, смертельных врага. Добыча и хищник. Жертва и убийца. А затем человек, используя свой единственный в этом неравном бою шанс, атаковал первым.
При падении алчущий пострадал сильнее, повредив задние ноги, и теперь был вынужден опираться на лёд уродливо длинной рукой. Макс, хромая, бросился на него, в молниеносном пируэте ушёл от встречного удара и всадил нож в бок монстра. Тот взвыл и ударил снова, но человек быстро уклонился, отделавшись только распоротой одеждой, и изо всех сил врезал ботинком в колено противника.
Последовал быстрый обмен выпадами и контратаками. Людоед потерял возможность использовать свою обычную манеру нападения — сбить жертву в прыжке, навалиться всей тушей и растерзать. И в этом Макс увидел возможность победы. Он двигался куда быстрей, чем ожидал монстр, а сам алчущий, ослабленный холодами, оказался медленнее, чем обычно.
Хищник снова рванулся вперёд, целясь в лицо когтями, но Шрайк проворно ушёл в сторону, заставив его потерять равновесие и упасть, а затем размахнулся и ударил ногой в ненавистную, кошмарную морду. Затем ещё раз. И ещё.
На четвёртом ударе алчущий сумел подцепить когтем штанину и опрокинуть Макса на лёд, однако уже в следующий миг тот перекатился, уходя от свирепого удара сверху вниз. Серповидные когти вспороли лишь лед.
Хищник атаковал снова и снова, однако наёмник оставался недосягаем, разрывая дистанцию или быстро уклоняясь. Уйдя от очередного взмаха когтистой лапы, Макс оказался сзади и сбоку от алчущего и со всего размаха всадил нож ему в спину, выдернул клинок, перехватил тянущуюся к нему лапу, развернул врага к себе и ещё раз ударил, на это раз в брюхо, снизу вверх.
— Ну как тебе бой на равных, тварь?! Это тебе не беспомощную жертву терзать, а?!
Монстр рухнул на колени, вцепившись второй конечностью в куртку Макса. А Шрайк навалился на него всем весом, опрокидывая на спину. Изо всех сил сжимая смертоносную лапу левой рукой, правой он наносил удар за ударом с яростью берсерка, кромсая неподатливую шкуру, раскалывая кости и превращая внутренности твари в фарш.
В какой-то момент картина боя стала просто нереальной и фантасмагорической. Не человек извивался в смертельной хватке алчущего, а сам хищник оказался на месте своих предыдущих жертв. Его сопротивление стало беспорядочным, только рефлексы и инстинкты заставляли смертельно раненное существо дёргаться в безуспешных попытках схватить своего мучителя.
Но вот нож, в который раз вонзившись в бурую безволосую шкуру, так и остался в туше. С ног до головы перепачканный кровью, Шрайк навалился на искромсанное тело алчущего и поймал угасающий взгляд его красных, с вертикальными зрачками, глаз.
— Долбанный бесхребетный слизняк, — прохрипел Макс, вложив в эти слова всю свою безграничную ненависть, — ты должен был сам вышибить себе мозги, пока ещё мог сделать это!
Он не помнил, как его подняли с трупа монстра и понесли обратно, как срезали с него испачканную кровью одежду и мыли лицо спиртом, укутывали в одеяла и бережно укладывали на сани. Кто-то вколол ему морфия, и всю дорогу в посёлок Макс ощущал только ноющую боль во всём теле и то, что его голова покоится у кого-то на коленях. Впрочем, наркотический дурман не помешал догадаться, у кого именно.
Как только алчущий оказался рядом, Макс нанёс ему удар, метя в горло, но вдруг заметил, что в его руке нет ножа, и, моментально сориентировавшись, вцепился ему в рожу своей когтистой лапой. Когтистой лапой?!
— Макс, я давно жду тебя, — сказал вдруг алчущий очень знакомым голосом, и Шрайк с ужасом увидел, что у твари лицо брата.
— Не дождёшься, — он судорожно потянулся к кобуре, но не нашёл в ней пистолета. Чёрт, где же этот автомат?!
Тот лежал, наполовину погрузившись в сугроб. Макс двинулся к нему, а алчущий плёлся следом:
— Зачем тебе делать это? Не стоит бороться со своей сутью. Братишка, это здорово — быть сильным и здоровым. Быть свободным…
— Ты просто жалкий слизняк. Ты должен был поступить как мужчина — но не смог. Теперь живи чудовищем. Тварью. А я лучше умру человеком!
Брат только покачал уродливой, несимметричной головой:
— Ты не можешь умереть человеком, потому что ты больше не человек, и уже давно.
В этот момент Макс приставил дуло к своему подбородку, но с ужасом обнаружил, что не может нажать пальцем на спуск.
Он проснулся в холодном поту и рывком сел на кровати. Сон. Кошмар. Только и всего.
Макс находился в полутёмной комнате. Дома. Если, конечно, каморку на четыре кровати, в которой временно поселил наёмников председатель, можно назвать домом… но другого у него нет, и уже давно.
