После этого он стал замечать ярко-оранжевые повязки и у других убитых, а также и мелькающих впереди солдат. Тариэл запутался и несколько раз оставлял солдат живыми, хотя те и попадали под его прицел. Ведь это тоже были юдоляне. Плюс ко всему на стороне, на которой был Тариэл, юдоляне почему-то были в союзе с дэвианами.
При первой же возможности Тариэл переметнулся на другую сторону, нацепив повязку, снятую с убитого бойца. На другой стороне он стал пробираться вглубь города – в тыл войск, против которых воевал полдня.
Здесь царила еще большая неразбериха: линия обороны и подступы к ней были организованы плохо. Здесь же носилось много ополченцев в штатском, тоже с оранжевыми повязками на рукавах. Как правило, это были подносчики боеприпасов и санитары, уносившие в тыл раненых.
Тариэл скинул кепку, куртку и нацепил повязку на свитер, чтобы его, уходящего с поля боя, не приняли за дезертира, а посчитали ополченцем. Вслед за санитарами Тариэл спустился в глубины подземных коммуникаций, метрополитена, складов и убежищ. Здесь тоже была полная неразбериха. Народу было полным-полно, узкие проходы забиты носилками с ранеными и врачами в грязных халатах. Юноша пробрался еще глубже и вышел на заполненную военными и ополченцами станцию метро. Руководители различных групп и отрядов шли сквозь толпу с разноцветными тряпками на винтовках, чтобы их подопечным видно было, куда двигаться в толпе.
Тариэл спустился в туннель метрополитена, превращенный в проход для пешего сообщения. Он хотел выйти в город и собраться с мыслями. На следующей станции творилось почти то же самое, только кроме госпиталя и пункта комплектации здесь находилось какое-то подобие штаба. В переходе метро вдоль всей стены стояли столы с компьютерами и экранами радаров с зелеными кругами, на которых отмечалось передвижение вражеских войск. Все люди здесь также были с оранжевыми повязками.
Тариэл хотел уже подняться на поверхность, но увидел, что у эскалатора пост военной полиции досматривает документы, и повернул обратно. Чего он не хотел – так это вновь оказаться в тюрьме.
Целый час он слонялся среди суматохи, пока, наконец, не понял, что в город ему не выйти. По эскалатору поднимали ящики с боеприпасами, а опускали носилки с ранеными. Временами электричество давало сбой, и на несколько минут муравейник погружался в красное освещение генераторных ламп. Причем подземный город продолжал свою беготню в прежнем режиме.
Вдруг Тариэл заметил плакат на одной из стен. На нем был изображен ОН. Да. На цветном плакате был изображен Тариэл, стоявший на самом краю стрелы в оранжевой робе и бесстрастно смотревший перед собой. Снимок был не очень хорошего качества. На плакате красовалась большая корявая надпись: «ДРАКОН ПРОТИВ ВСЕХ».
Тариэл долго стоял и смотрел на себя. Наконец он понял, что находится в лагере повстанцев, восставших против дракона и захвативших город или какую-то его часть. Вероятно, юдоляне и дэвиане, верные Дэву, объединились перед лицом этой новой угрозы.
Тариэл посмотрел на повязку у себя на рукаве и увидел на ней плохо пропечатанный номер 5386. Этот номер был на его оранжевой робе, в которой он был казнен. Выходит, все люди здесь как бы носили на себе кусок его робы.
Долго Тариэл стоял и не мог поверить своим глазам. Наконец он подошел к какому-то офицеру повстанцев и сказал ему, что у него срочное донесение в штаб и что ему нужно увидеться с любым генералом.
– Ваши документы?
– У меня нет документов. Я бежал из плена в Каджети.
– Что у вас за донесение?
– Секретное, – сказал Тариэл. – Это касается стратегических планов змея.
– Пройдемте со мной, – сказал офицер, и они побрели долгими переходами. Пройдя два блок-поста, они оказались в длинном, ярко освещенном коридоре с черными кабелями по потолку. Вероятно, когда-то это были технические помещения для обслуживающего персонала метро. Здесь они миновали еще три поста. У Тариэла забрали автомат, обыскали и отняли кинжал с рукоятью и ножнами из слоновой кости. В конце концов, офицер завел его в малюсенькую комнатку, в каких хранят швабры, и взял Тариэла под руку, будто бы только что его отловил.
– Здравия желаю, товарищ комиссар! – сказал он каджу, сидящему под светильником за письменным столом. – Этот парень утверждает, что только что бежал из Каджети. И что у него есть какие-то важные сведения.
От света лампы каджа за столиком нельзя было разобрать. Было видно только, что он грузной комплекции.
– Ваше имя? – спросил кадж.
Тариэл не знал, что лучше: врать или говорить правду. Врать он не умел, а правде его все равно не поверят. И он решил говорить половину правды.
– Меня зовут Тариэл.
Кадж помолчал, вынул из стола какую-то папку…
– Этого не может быть, – сказал он наконец. – Вы родственник погибшего товарища, совершившего великий подвиг на солнце?
– Нет. Я и есть погибший Тариэл, – ответил юноша.
– Подождите-подождите! Ну что это за ерунда? – возразил кадж голосом интеллигентного добропорядочного гражданина. – Я лично знал погибшего, – кадж замялся, – и вы действительно на него похожи… Да, похожи… Но лишь отчасти… Миллионы граждан стали свидетелями казни юного Тариэла, подвиг которого стал сигналом к восстанию против белесого змея, восстанию не имеющему прецедентов в истории…
Кадж отвернул яркую настольную лампу, и Тариэл увидел Хсема, отца Нестан.
– Здравствуйте, – поперхнулся Тариэл.
– Вы понимаете, какое подрывное действие может оказать ваше заявление на повстанческое движение? Ведь миллионы восставших гибнут там, думая, что вы мертвы, а вы тут заявляете, что вы живы… – Кадж много болтал, но было видно, что он в замешательстве. – Поймите, я, как вождь восстания… Это может оказаться страшным деморализующим фактором… Или наоборот, – озадаченно сказал кадж. – Как бы там ни было, пока что вам лучше подержать язык за зубами. Так что все сказанное здесь является стратегической тайной. – Хсем обратился к офицеру у дверей: – За разглашение этой тайны – расстрел. Этого человека под арест, в одиночную камеру.
– Но… – попытался возразить Тариэл.
– На сегодня все, – сказал Хсем, захлопнув папку.
* * *
– Значит, вы утверждаете, что на дне позорного карьера имеется некий лаз в подземные катакомбы, в которых живут драконы?
– Нет, я этого не говорил, – обессилено сказал Тариэл. Он сконфуженно сидел на стуле перед целой комиссией из предводителей восстания. Кроме Хсема, здесь было два повстанческих генерала и два военных врача. Юношу допрашивали уже третий день.
– Но так получается из вашего рассказа.
Какое-то время все молчали.
