хлюпая по воде, приглядываясь к каждой неровности. А через два десятка шагов побежал. Ирина лежала в узкой впадинке между сплетения корней, голова, запрокинута, волосы налипли на лицо, а пальцы правой руки цепко сжимают ремешок кафравского ранца. И пакет с продуктами она упустила лишь потому, что порвались ручки. Упрямая, усердная госпожа Сероглазка, только бы жизнь свою драгоценную не отпустила! Только бы!..
Пока озеро не ушло, здесь наверняка собиралось много воды. Первой мыслью Сергея было, что Красина захлебнулась. Он упал рядом с ней на колени, схватил ее левое запястье со страхом и нетерпением, слушая пульс. Слава богу, пульс был! Читалось редкое вздрагивание вены «тук… тук…». И дыхание имелось, слабое с едва приоткрытых губ теплой струйкой, но дыхание. Значит, жива! Что с ней, в потемках не разберешь. Фонарик Тараса осветил ее с одного бока, с другого. Треща молнией, Лугин расстегнул на ней курку до низа. Приподнял голову, убрал с лица мокрые локоны и потрепал по щекам. В сознание Ирина не приходила. И ладно, может оно к лучшему, что сейчас без сознания: если серьезные переломы, то боли не чувствует. Самое важное, это аккуратнее сейчас с ней, нежнее.
— Помощь требуется? — спросил Сашка Демидов, подошедший сзади с кем-то из молодых, смоленских.
— Нет, — мичман обернулся к нему. — На свет ее нужно. А вам спасибо, что люди. Сам справлюсь, донесу, — чуть подумав, добавил: — Донесу, как сокровище, — он ведь действительно очень испугался за нее.
— А у нас трое с переломами. Тяжелыми. У кого ребра, у кого руки-ноги. Но с этими ладно. Хуже, что труп добавился. Жора Трифонов… Вот так… — Демидов присел на корточки, глядя на лицо Красиной, бледное в голубоватом блеске светодиодного фонаря. — Красивая она у тебя, — заметил он, подмигнув Лугину. — Советую, несите осторожно к трещине. Лучше туда, — он указал на полыхающий дневным светом излом, уходящий круто вниз. — Ребята прикидывали, если поднатужиться, там реально пролезть даже толстяку. И высота не слишком большая. Планету видели?
— Нет, — проворчал Черновол. — Как там? Березки растут?
— Воздух для дыхания приспособлен. Земной почти. И в остальном натуральная благодать: я всего минутку лицом в дыру, подышал и будто на душе отлегло. Из щели веет таким приятным теплом… Таким! — Сашка поднял напряженные до дрожи руки, стараясь что-то выразить жестом, — эх! Что мама вспомнилась. После ледяных пещер, вечных сумерек, точняком заглянул в рай. В общем, ступайте. А нам в поселок надо. Народ следует выводить. Далеко только от корабля не убегайте — нам лучше вместе держаться.
Тарас, хоть и кряжистый в плечах, в щель вполне протиснулся и сполз с сопением по неровностям трещины метра на два ниже. Там закрепился на выступе, упираясь ногой в оплавленный пенолит. Огляделся недолго: хоть и ждет его морячок, а посмотреть планету не через щель, а вот так широко обведя глазом, хочется — сил нет. Пейзаж явно не российский. Но главное, трава внизу зеленая, ходит на ветру волнами, и холмы с курчавыми зарослями у подножий, и широкая речка вдали блестит. Все вроде бы как на Земле, и в то же время такое иное, что нет веры, будто такое на самом деле способно случиться. Может виной свет их солнышка излишне красноватый? Или запахи. Запахи чужих трав, цветов столь непривычны, что кругом голова. Но запахи радуют!
— Ну что там? — подал сверху голос Лугин.
— Да чего… Сам не пойму чего. Давай нашу девоньку, — Черновол тверже уперся ногой и поднял руки, готовясь принять Красину.
Трудно с ней было спускаться. Хоть высота до земляного отвала небольшая, но каждый метр с такой дорогой ношей, которая требует особой осторожности, давался с трудом. Верно говорил Воронин: «не суетитесь, через полчаса принесем веревки и организуем безопасный спуск». Хотя всем было невтерпеж скорее убраться из звездолета, стоило подождать смоленских. Но кое-как приспособились и без веревок, осторожно, полегонечку Лугин сверху придерживал Ирину за руки, и кеброа, проявляя завидную цепкость, помогал изо всех сил, Черновол страховал ее снизу. Сползли таким образом метров на шесть. Дальше легче пошло: трещина значительно расширялась и шла уже не вертикально вниз, а под большим наклоном вправо. Там изломы пенолита образовывали удобную лесенку. По ней и сошли до земляного отвала, окружавшего огромным кольцом Кахор Нэ Роош.
Как стали на рыхлый грунт, так на всех троих такая радость накатила. Ведь под ногами не просто взрытая от страшного удара земля, а земля другой планеты — Фаргерт! Хотелось отдышаться, оглядеться, принять в рассудок, что нет вокруг больше проклятых стен Посла Смысла Живого. Нет, и никогда не будет! Только Керан все беспокоился, задирая голову, поглядывая на черную громаду космической улитки и втягивая ноздрями воздух — ветер поменялся, и теперь тянуло дымом, густо клубившимся у соседнего разлома звездолета.
— Не надо здесь быть! Идем скорее! Надо подальше! — настоял кеброа.
Наверное, такая предосторожность разумна. Космическому французу виднее. Всякое могло произойти: и кафры появиться из трещин, расчертивших огромное, как гора тело корабля во все стороны, и сам корабль — мало ли, что и как с ним — мог загореться или взорваться точно адская машина.
Спорить с кеброа не стали. Лугин, бережно держа Ирину, двинулся через земляной отвал. Никто не знал, что представляет собой Фаргерт. Даже повидавший десятки других миров Керан с трудом выудил из своей энциклопедической памяти название этой планеты. Вспомнил, Фаргерт вращается вокруг звезды Аулур — красноватым шаром она пылала между рыхлых облаков — но более длинношерстый не смог сообщить ничего.
Как земляной вал остался позади, шествие возглавил Черновол. Держа готовый к стрельбе козлобой, он закинул за плечо кафравский ранец и направился ближнему холму, переступая комья темно-коричневой земли, разброшенной широко по округе ударом звездолета. Дальше начиналась трава, почти земная, качавшаяся зелеными стрелками в ленивом ветерке. Местами по морщинистому склону холма виднелись невысокие кустики и растения, похожие листья финиковой пальмы с мелкими синими цветами, а кое-где красными шариками. Ягоды? Керан Жоут Эмати шел за Черноволом, прижимая к груди вверенный пакет с продуктами. Лугин нес Ирину. Устал и вспотел шагов через сто, но в душе поднималась и плескалась буйная волна — как же, живы! И он сам, и Ириша, и Тарас Андреевич с милым, чертовым «французом»! И направо, налево, кругом — Свобода! Вольный ветер, травы и цветы! Радость такая, что Лугин был готов шагать так, пока вовсе не отнимутся руки и ноги.
— Помочь? Давай я понесу, — обернулся Черновол. — Или вместе?
— Ступай вон-то к ложбинке, — улыбнулся мичман и кивнул на удобное место
