Меркуд и Соррель — приемные родители Орлака. Они — кукловоды, которые работают сообща, чтобы направить ход событий в нужное русло.
— Ты сам решил ехать на север, когда покинул Тал? — осторожно спросила Элисса. Морщинка озабоченности у нее на переносице так и не исчезла.
— Нет, это Меркуд предложил.
— Значит, теперь если следовать твоим рассуждениям… они задумали нас соединить. Они знали, что мы должны снова встретиться… Но зачем?
Возможно, Тор что-то ответил, однако Элисса уже не слышала. Все ее внимание было приковано к окну, спиной к которому он сидел, почти загораживая его своими широкими плечами. Холод пробрал ее до костей, хотя в кабачке было тепло. Там, за окном, мелькнула пурпурная лента. Последний раз она видела такую пять лет назад, в тот день, когда попала в Академию… а до этого — в Фрэгглшемском Доле, где у нее украли нечто немыслимо ценное. Если тебя ограбили, можно заставить вора вернуть похищенное — вопрос лишь в том, каких усилий это будет стоить. Но есть вещи, которые вернуть невозможно. Одну из таких вещей украл у нее человек, которого она ненавидела больше всего на свете. Теперь этот человек шел по улице Илдагарта — по той самой улице, где находился их кабачок, и в то самое время, когда они с Тором сидели здесь, потягивали забуб и собирали головоломку…
Некоторое время Тор следил за тем, как недоумение на ее лице сменяется ужасом, потом осторожно обернулся — и сразу понял все. Ярость вспыхнула и погасла: привычка быстро брать себя в руки появилась у него в ту ночь, когда он почувствовал, как угасает жизнь Клута. Именно тогда он впервые изгнал страх, а на смену страху пришла сила — его собственная сила, которая поднималась откуда-то изнутри. С тех пор Тор не раз прибегал к этой уловке. Сейчас спокойствие было необходимо: страх притягивал врага.
«Смотри на меня, Элисса».
Она с трудом отвела глаза от страшного пурпурного пятна за окном и доверчиво посмотрела ему в глаза.
«Накинь капюшон на голову, чтобы волос было не видно. И не смотри в его сторону. Ни в коем случае».
Затем Тор окликнул Клута. События приняли неожиданный оборот. Убедившись, что сокол кружит над городом, он снова обратился к Элиссе.
«Позови Саксена. Скажи, что возвращаешься. Пусть подготовит лошадей — так, чтобы можно было сразу сесть в повозку и гнать что есть духу к Академии».
Девушка повиновалась немедленно: ее взгляд ненадолго затуманился и стал отстраненным.
«Хорошо. А теперь, любовь моя… прости, но я вынужден это сделать ради твоего спасения».
Тор сунул руку в карман и достал бледно-зеленый арха-литовый кружок. В это мгновение Клут, который кружил над домами, забеспокоился.
«Он примерно в сорока шагах от тебя, Тор. Болтает с каким-то лавочником. На тебя не смотрит».
Тор прижал архалит ко лбу Элиссы, и камень приклеился, словно ничего не происходило. Краски и звуки снова потускнели, она больше не слышала ни Саксена, ни Тора. Она была отрезана от всего мира. Паника накатила ледяной волной. Словно в тумане, Элисса почувствовала — или, скорее, осознала, — что Тор берет ее под руку, помогая встать… Это прикосновение придало ей сил. Сильные, широкие ладони легли ей на плечи, заставляя повернуться в нужную сторону… и тут же соскользнули. Не стоило привлекать внимание.
— Иди быстро, но ни в коем случае не беги. Ты должна пройти мимо Гота… — юноша заметил, как ее передернуло. — И возвращайся к телеге, Саксен ждет. Это самый короткий путь. Гот тебя не заметит — я его отвлеку. Обещаю, с тобой все будет хорошо.
Не верит. Это видно по глазам, в которых сейчас нет ничего, кроме ужаса. Но это сейчас. Она всегда была смелой и сделает все, как надо.
«Клут?»
«Гот занят — торгуется из-за какой-то безделушки. Сейчас или никогда, друзья мои».
— Я люблю тебя, Элисса, — нежно шепнул Тор, и тут же его голос изменился: — Уходи сейчас. Уходи немедленно.
То же самое он говорил в Мятном Доле. Только тогда был солнечный летний день, зеленый луг, а в повозку была запряжена Сударыня. Снова надо уходить. Позади остается тот, которого она любит, впереди ждет тот, которого она ненавидит.
Тор притаился и стал наблюдать. Надо дождаться, пока Элисса пройдет мимо Инквизитора- тогда можно считать, что ей ничто не угрожает. Теперь молодой лекарь хорошо видел Гота: тот действительно о чем-то спорил с владельцем лавки.
Это просто свинство! Что еще можно сказать, когда клеймение срывается по одной единственной причине — из-за того, что рядом не оказалось никого из твоих помощников? Все, что оставалось Готу — это дать выход злости в споре с неряхой-лавочником, который живет тем, что вытягивает из людей честно заработанные деньги.
Краем глаза Инквизитор заметил, как в толпе мелькнуло одеяние послушницы Академии. Девушка быстро прошла мимо, однако глаз у Гота был наметай. Под этой мешковатой мантией скрывается прелестная фигурка… Лица он не разглядел: послушница смотрела в другую сторону. Вскоре она скрылась из виду, и Гот притворился, что слушает продолжение байки о восьми голодных ртах и старушке-матери.
Внезапно лавочник смолк и удивленно уставился куда-то вверх. Гот проследил за его взглядом. Высоко в небе кружил сокол. Возле лавочки уже собралась толпа. Люди восхищенно следили за птицей: в этих местах соколов не видели уже много лет.
Готу хватило мгновения, чтобы свести все воедино. Вот уже несколько недель он шел по следу этого мальчишки-лекаря. В Сэддлуорте след оборвался. Инквизитор надеялся нагнать добычу на одном из перевалов в южных отрогах Роркъельских гор -- это была единственная дорога на северо-запад. Однако лекарь как будто растворился в воздухе. И вот сейчас… Да, это тот самый сокол, которого Гинт все время таскает с собой. Никаких сомнений. А значит, мальчишка тоже здесь. Гот бросил на прилавок вещицу, из-за которой торговался, и огляделся.
Наблюдательность, которую Инквизитор оттачивал годами, снова сослужила ему услугу. И горожане, и приезжие смотрели на птицу — все, за исключением послушницы. Гот отмстил, что она не просто спешит — она изо всех сил старается не привлекать к себе внимания.
Пожалуй, стоило положиться на чутье, которое никогда еще не подводило. «Следуй за ней» — вот что оно подсказывало. Да, добыча рядом. Но не следует спускать глаз с этой хрупкой фигурки, закутанной в мантию. Единственная насельница Карембоша, которая постарается избежать с ним встречи — Элиссандра Квин. Одно маленькое «но», признался себе Гот, продираясь сквозь толпу людей, возбужденно указывающих пальцами вверх. Элиссандра Квин не может быть послушницей. Уж он-то может отличить Чувствующую от обычной женщины. Возможно, она просто переоделась послушницей. Или это вообще не она. Но он все равно последует за этой женщиной. Да, женщин Академии защищает королевский указ, но плевать он хотел на все указы. Если нужно, он придумает, как их обойти.
