Он уже понял, что Хормейстер солгал ему, объясняя причины, по которым нужно найти Кая Зулэйна, но от этого ему не становится легче. Особенно в свете того, что Атхарва сказал своим товарищам, а Нагасена услышал по оптическому каналу. Сатурналия и Головко отмахиваются от слов изменников, но Нагасена знает, что если на человека навесили ярлык предателя, это ещё не делает его лжецом.
Если Кай Зулэйн действительно знает правду, если ли у Нагасены хоть какое-то право её замалчивать?
Он перестроил свою жизнь, сделав честность тем краеугольным камнем, на котором держалось всё остальное. Он когда-то поклялся на пепелище своей прошлой жизни, что никогда не будет бегать от правды и не позволит другим её скрывать. Нагасена спрашивает себя, во что это выльется, когда наступит развязка этой охоты...
– Тела ещё тёплые, – отмечает Сатурналия. – Мы уже близко.
– Как вы думаете, кто это были такие? – спрашивает Афина. Она кривится от отвращения, когда мимо осторожно пробирается Картоно, заботясь о том, чтобы её не коснуться. Слуга Нагасены вытаскивает из влажной груды изорванной плоти отсечённую руку и стирает кровь с её бицепса, который всё ещё подёргивается от остаточной нервной деятельности. На нём вытатуированы скрещенные молнии и искусное изображение головы быка. Нагасене известно, что люди, некогда проживавшие в этих краях, считали коров священными животными, но это все его знания о значении этого символа.
– Это эмблема клана Бабу Дхакала, – говорит Картоно.
– Это должно что-то для нас значить? – резко бросает Хирико. Картоно не совершил ничего, что могло бы вызвать её враждебность, просто такова сама его природа. Он уже давно привык к беспричинной ненависти телепатов, и её раздражение скатывается с него, как с гуся вода.
– Он преступник, – говорит Картоно. – Повелитель клана бандитов, который заправляет большей частью Города Просителей. Шлюхи, еда, наркотики, оружие и всё остальное, что только вам заблагорассудится, – ничто из этого не продаётся без отмашки Бабу.
– Так каким образом эти люди схлестнулись с нашей добычей? – недоумевает Нагасена.
– Какая разница? – заявляет Максим Головко. – Они предали Империум, и точка. А если им пришла охота убить людей какого-то криминального авторитета, так это только к лучшему.
– Максим, посмотри на этих людей, – настаивает Нагасена. – Это не обычные мужчины.
– Это мёртвые мужчины, – говорит Головко, как будто это решает вопрос.
Сатурналия берёт Головко за плечо руки и держит крепкой хваткой. Повелитель Чёрных Стражей – очень уважаемая должность, но даже он обязан склониться перед властью Легио Кустодес. Головко кажется карликом на фоне гвардейца, а золотая броня кустодия лишь придаёт ещё больший вес его авторитету.
– У Ясу Нагасены есть что сказать. Выслушай это, – предлагает Сатурналия Головко.
Тот кивает и сбрасывает с себя руку кустодия.
– Итак, что же в них такого особенного? – вопрошает он.
– Посмотри на их размер, – говорит Сатурналия.
– Здоровые, ну и что?
– Я знаю, что об этом тяжело судить, но по моим прикидкам, большинство этих людей были не ниже тех, кого мы ловим, – говорит Нагасена, мысленно составляя из частей тел человеческую фигуру. – И такая татуировка в виде перекрещенных молний когда-то была символом Громовых Воинов, которые сражались на стороне Императора на заре Объединительных Войн.
– Что вы хотите сказать? – спрашивает Афина Дийос. – Что это те самые воины?
Нагасена отрицательно качает головой:
– Нет, они уже давно мертвы, но я считаю, что кто-то воспроизвёл как минимум часть процедуры, использовавшейся для трансформации смертного человека в подобного воина.
– Невозможно, – говорит Сатурналия. – Подобной технологией владеет лишь Император.
– По всей очевидности, это не так, – отвечает Нагасена. – И теперь мы сталкиваемся со следующим вопросом: как же так получилось, что эти люди вступили в конфликт с нашей добычей? Я не верю, что это было простым стечением обстоятельств. Я думаю, что они их разыскивали. А это означает, что тот, кто модифицировал этих людей, прекрасно осознаёт, за какого рода добычей мы охотимся.
Он смотрит вниз на тела и добавляет:
– Но не её возможности.
– Другими словами, мы не одиноки в наших поисках, – говорит Сатурналия, доводя до логического завершения мысль Нагасены.
Головко трясёт головой.
– Тогда мы зря теряем время, – говорит он и уводит Чёрных Стражей вглубь площади. Движения бойцов свидетельствуют об их профессионализме, и Нагасена провожает их взглядом. Его глаза натыкаются на тлеющие руины пристройки, искромсанные выстрелами из крупнокалиберного оружия, и он сразу же понимает, куда ему следует идти.
– Это повреждения от болтеров, – говорит Сатурналия, подбираясь и опуская свою алебарду горизонтально в готовности стрелять.
Нагасена кивает. Он направляется к разрушенному строению, беря свою винтовку наизготовку и снимая её с предохранителя. Он видит, что землю усеивает множество предметов, указывающих на случившееся здесь сражение. Сломанные клинки, рваные тряпки, а также латунные гильзы – достаточно большого размера, чтобы их могло выбросить из болтера. И если это так, то эти снаряды относятся к гораздо более старым разновидностям, чем используемые в настоящее время.
Потёки крови и отпечатки ног свидетельствуют о свирепой схватке, но мародёры, обобравшие это место подчистую, уничтожили все следы и не оставили ни единого намёка на то, куда ушла добыча. Нагасена направляется к границе развалин, улавливая аромат, в котором узнаётся запах горящего кваша. Он мельком вспоминает, как сам забывался в квашевом дурмане, развалившись в роскошных "драконьих берлогах" Нихона с пистолетом в одной руке и страстным желанием обратить оружие на самого себя.
Он гонит прочь тот эпизод и вскидывает винтовку, завидев хлипкого мужчину, который восседает на высоком табурете – единственном предмете мебели, который уцелел после яростного обстрела, разнёсшего дом в клочья. Человек сидит посреди хаоса из битого стекла и деревянных щепок и курит трубку с тонким мундштуком. Из её широкой чаши плывёт ароматный дым, маня и благоухая запретными удовольствиями.
– Ты хирургеон, – произносит Нагасена.
– Я Антиох, – отвечает человек. У него отсутствующий вид, и он говорит невнятным голосом. – Я тут покуриваю. Не желаешь ли присоединиться?
– Нет, – отказывается Нагасена.
– Да брось, – смеётся Антиох. – Я же вижу, как ты смотришь на трубку. Ты любитель смолки, уж это я всегда могу сказать.
