Торнсен повернулся к капитану корабля:
— Как думаете, успеем?..
Он задавал этот вопрос уже не в первый раз и капитан ответил также как и раньше:
— По расчетам, должны прибыть вовремя…
Торнсен вытащил платок и вытер со лба пот. Чем более корабли флота приближались к Эграсолю, тем сложнее полковнику было себя сдерживать.
Он в который раз связался с абордажной командой:
— Это опять я, Паркинс. Как у вас?
— У нас все нормально, сэр. Не переживайте все сделаем, как надо. Только покажите нам нужную посудину — и все…
— Ладно, пока, лейтенант…
— Прямо по курсу док-база «Тремвор»… — Сообщил пеленгатор.
— Куда они движутся?.. — Спросил Торнстен.
— Говорят, что покидают Фиалковые Моря. Вышел срок по контракту…
— Пусть себе идут. Они нам не интересны…
— Как там сигнал?..
— Пока в пределах двух процентов, сэр…
— Значит пока еще прогревают… — Гуго Торнсен старался думать о чем-то отвлеченном, но картины великих катастроф не отпускали его сознание.
«А пилоты на „Тремворе“ дуют себе по-домам. И ни до каких проблем им теперь нет дела. Вот оно счастье…»
— Сэр!.. Кажется начинается!..
Достигающая ста метров в длину и сорока в ширину, конструкция вздрогнула, и под действием буксировочных двигателей начала медленно покидать орбиту Эграсоля. Штурмовики адмирала Угату роями по пятьдесят штук рыскали в окрестностях, а отряды САБСов патрулировали дальние подступы. Неподвижными оборонительными точками висели угрюмые «викинги», растопырив стволы скорострельных орудий.
Все силы ВКС «ПЕНТО» были направлены на то, чтобы «Эфа» сумела сделать свой единственный залп. Ее сдвоенный, как у катамарана корпус серебрился, отражая свет ближайшей звезды. Большое шаровое утолщение на носу конструкции время от времени покрывалось туманной дымкой, которая через мгновение исчезала.
«Эфа» закончила разворот и включившиеся маршевые двигатели потащили ее в точку стрельбы.
Ананд Паскаль, сидел перед пультом и не отрываясь смотрел на показания приборов. Хотя он и считался «отцом» всего проекта, половина приборов и узлов работала на принципах совершенно ему не известных.
Ну кто, скажите, поверит, что на твоем компьютере совершенно непонятным образом возникло 600 Гигабайт информации? Каких только версий не выдвигал сам Ананд его друг Сикорски, но ничто не могло объяснить данный факт, кроме как… Впрочем Ананд Паскаль был материалистом…
Тщательно проверив все, что «случайно» оказалось на его компьютере и сочтя вычисления и расчеты довольно логичными, Ананд понес все это начальству. Там молодого специалиста похвалили и дали добро на доведение проекта до ума.
Как доводить проект до ума Ананд Паскаль не знал, поскольку не являлся подлинным автором, однако все разрешилось благополучно. Когда Ананд полез в компьютер в следующий раз, он обнаружил… продолжение.
В какой-то момент Паскаль решил больше не задумываться о происхождении информации и с головой погрузился в мир расчетов.
И пришел день, когда все можно было выполнять в модели, но на тот момент политическая обстановка была такова, что «Эфу» решили делать в «полный рост».
— «Объект», как слышите меня?.. — Раздался по громкой связи голос мистера Кузьмина. Голос этого господина всякий раз заставлял Ананда вздрагивать.
— «Объект», вас слышит, сэр… — Отозвался Паскаль.
— Как здоровье, неполадки с «печкой» устранили?..
— Практически, да, сэр. — Ответил Ананд. Под «печкой» понимался кобальтовый генератор, с которым бригада отладчиков немало помучилась, поскольку никто не знал, что он вообще такое.
Самым удивительным и нелепым, являлся тот факт, что для сборки генератора потребовалось… «левое ребро самоубийцы во втором поколении»… Когда Ананд Паскаль прочитал эту информацию он отказался верить подобной чепухе, но все зашло слишком далеко и ему пришлось сделать такой заказ. Люди из специальных служб корпорации ничуть не удивились и вскоре у Ананда было все необходимое.
— Хорошо, ребята. Оставляю вас ненадолго одних…
Когда голос мистера Кузьмина затих, напарник Ананда, Панас Шнайдер повернулся к коллеге и сказал:
— Ну и голос у этого Кузьмина, у меня аж мурашки по телу…
Панас щелкнул тумблером, посмотрел на кривую, выписываемую на экране и снова обратился к Ананду.
— Знаешь, как-то жутковато висеть в этой штуковине. Только подумаешь, что произойдет через пару часов — страх берет… И потом… Если честно, Ананд, по твоим рассчетам я так и не понял, куда денется вся эта гигантская масса… Генералов твои объяснения удовлетворили, директоров корпорации тоже, но ведь они не физики… Что молчишь, Ананд?..
— Слушай, Панас, и так тошно от этого Кузьмина, а тут еще ты, со своими глупостями… — Недовольно бросил Ананд.
Пару минут оба молчали, только щелкали тумблерами и выводили на печать бесконечные графики.
— Если честно признаться, Панас, я не знаю куда денется масса от разложения этих миров… — Было видно, что Ананда и самого давно уже мучает этот вопрос. — Но понимаешь, в этом проекте столько непонятного и вместе с тем он настолько логичен, что я просто собрал этот узел по представленным чертежам и все. Он, согласно описанию, «утилизирует» всю высвободившуюся материю. Мы его так и называли — «утилизатор».
— «Утилизатор», это тот что монтировался в седьмом секторе?.. Узел величиной с письменный стол утилизирует массу от двух планет?..
— Все, Панас, занимайся работой. Если мистер Кузьмин узнает о чем мы с тобой говорим…
Спустя положенной время «Эфа» прибыла в точку стрельбы. Шаровая часть на носу конструкции начала раскрываться и из нее появились фокусаторы, похожие на сопла транспортных шаттлов.
— Ввести координаты целей… — Многократно продублировался голос Джеймса Кузьмина.
Цифры закодированных сигналов стали появляться в оптической памяти прицельных устройств. Когда передача координат целей была закончена, фокусаторы плавно нашли Канатон и Сулифан. Две самые развитые и хорошо защищенные планеты союза «КЕСКО» — «РАВА-1», были обречены.
— Начать разгон основных контуров…
Ананд Паскаль и Панас Шнайдер пробежались по пусковых кнопкам и по корпусу «Эфы» пробежала легкая нервная дрожь. На экранах появились диаграммы зарядки батарей.
— До момента «ноль» — десять минут. — Как приговор объявил Джеймс Кузьмин.
«У такого рука не дрогнет» — Уныло подумал Паскаль. Ему невыносимо захотелось оказаться отсюда далеко-далеко. «Я не могу протестовать — я слабый.» — Успокаивал он себя.
