Когда гимн закончился и старейшины уселись на свои места, слово взял Глеб Словоблуд. Лик его был скорбен и негодующ, казалось, по щекам вот-вот покатятся скупые слезы.
– Сограждане, вы не поверите! – воззвал он трагическим, полным праведного гнева голосом. – Три доблестных воина и одна отважная дщерь Великого Лакедемона пали от коварных рук проклятых выродков! В Таганроге обитают мутантские отродья, посмевшие бросить вызов справедливым законам Священной Миусской Политии!..
Царь Антон не слушал Глеба, потому что и так прекрасно знал, что тот расскажет людям. Но по толпе прошелся ропот искреннего негодования. Разумеется, мерзких тварей стоит наказать. Лакедемон – великая и гордая Полития, и то, что сделали мрази из вымершего города – плевок в лицо каждого настоящего гражданина, любящего свою родину. И потому просто необходимо послать армию, покарать ублюдков-мутантов, выжечь нечистое гнездо дотла.
Когда Словоблуд закончил речь и сел на стул, перед людьми предстал Артур с историей о том, что случилось с отрядом. Его рассказ ничем не отличался от того, что он поначалу поведал отцу. Однако, к счастью, теперь он врал без страха, а потому не потел. Хотя если б даже и потел – не многие из граждан обладали проницательностью царя Антона.
После выступления наследника старейшины начали высказывать свое мнение. Каждый выступающий поддерживал поход на Таганрог. Расходились только в нюансах: в сроках подготовки, числе воинов, которых необходимо послать, количестве провианта и боеприпасов, достаточных для обеспечения экспедиции.
Царь Роман понимал, что противостоять этой патриотической истерии бессмысленно, и выступить сейчас против войны означает свести свой и без того невеликий авторитет к нулю. Правитель не сомневался в том, что племя численностью в триста с небольшим особей, чьим самым страшным оружием были лук и стрелы, не явится серьезным противником для отряда отлично подготовленных бойцов. И таганрогская кампания будет ничем иным, как увеселительной прогулкой, после которой рейтинг Антона взлетит до небес, и он фактически превратится в диктатора. Но если нельзя обречь соперника на поражение, то надо хотя бы приложить усилия, чтобы поход прошел не так удачно, как предполагалось, например, с потерями. А для этого необходима спешная подготовка и как можно меньшее число воинов, участвующих в походе.
– Безусловно, друзья мои и соратники, этот прискорбный факт нельзя оставить без внимания, – произнес Роман, когда очередь дошла до него. – Однако если мы полагаем, что войне быть, то необходимо начать операцию возмездия немедленно, желательно уже завтра отправить отряд в Таганрог, чтобы дикари не успели как следует подготовиться или сбежать. Полагаю, трех хорошо вооруженных восьмерок будет вполне достаточно, чтобы расправиться с жалкими мутантами.
– Я бы не назвал это разумным, – возразил Анатолий Алфераки. – Нам нужна минимум неделя, необходима тщательная разведка местности, несмотря на то, что Артур знает в общих чертах дислокацию противника. Кроме того, для безоговорочной победы трех восьмерок мало, я думаю, что стоит подумать о сорока восьми или даже пятидесяти шести бойцах.
– Да что Лакедемону какие-то примитивные дикари? – усмехнулся Роман. – Неужели для их покорения стоит отвлекать почти треть полноправных граждан, способных носить оружие? Не забывайте, что на оставшихся воинов лягут тяжелым бременем лишние дежурства на постах.
– Не настолько тяжелым, – сказал царь Антон. – Тем более война продлится недолго. Некоторые и на дежурство заступить не успеют.
– А внешняя угроза? – настаивал на своем Роман. – Я понимаю, за такой короткий срок вероятность нападения мутантов мала, но мы не знаем, кто живет у нас под носом, какие процессы происходят в приазовских степях и что нас может ожидать завтра.
– Приазовские степи – дело десятое, а об экономической составляющей стоит подумать… – пробурчал казначей Степан, сын Петра.
Слова его прозвучали тихо, их услышали только старейшины. Однако именно это обстоятельство выручило царя Романа.
Согласно лакедемонским законам каждый участник похода получал тройное суточное жалованье, потому уход на войну слишком большого числа солдат означал лишние расходы для казны, а значит, уменьшение доходов старейшин. Считая себя все-таки чуть более равными среди равных, они назначили себе процент с налоговых поступлений. Так что каждый представлял себе последствия затратной военной кампании: заметно сниженный личный профит. А потому совершенно неожиданно в союзниках у царя Романа оказалась человеческая жадность.
Степан, сын Петра, всегда был верным сторонником царя Антона, однако, занимая должность казначея, не мог не озаботиться финансированием военной операции против Таганрога. И по мнению этого невоенного человека, выделить семь восьмерок на мелкий конфликт значило беззаботно сорить трудоднями, без веских на то оснований. Было решено, что в поход отправятся тридцать два воина и самая сильная видящая из жриц Храма Славы. Приготовления должны закончиться в течение трех дней. Никто не сомневался в быстрой победе. За два десятка лет Великий Лакедемон не проиграл ни одного сражения.
Глава 21
Пастырь, учивший любить, собирает ужасную жатву
Лакедемон провожал своих воинов в поход. У восточных ворот собрались почти все граждане, свободные в данный момент от службы. Не смешиваясь с привилегированной частью населения, стояли здесь и многочисленные зеваки из крестьян (кто смог отложить дела), чтобы поглазеть на редкое в последние годы зрелище.
Тридцать два человека, хотя и были разного возраста, очень походили друг на друга: все как один с сурово сжатыми губами на каменеющих лицах, они являли неуемно-жестокую силу, что двигала людьми, словно пальцами. Побывавшие во многих переделках, одетые в бронежилеты, а под ними в камуфляж, не новый, застиранный, и кое-где заштопанный, бойцы были полны решимости вырвать победу даже из лап смерти, не оставляя противнику ни единого шанса.
Кроме рядовых автоматчиков, каждая восьмерка была укомплектована снайпером с СВД. Запасы провизии брались на пять дней, хотя никто не сомневался, что война продлится всего лишь сутки, то есть будет молниеносной, но путь до Таганрога был неблизким, тем более что назад предстояло идти с многочисленными пленными.
Царь Роман критически посматривал на четыре телеги, в оглобли которых радостно вцепились руки рабов, что вместо тяглового скота приготовились тащить армейское обеспечение, полевую кухню, провиант и воду. Как обычно, этим болванам, сопровождающим отряд, была обещана свобода и перевод в класс крестьян, а в случае особенно добросовестного выполнения задач – вообще неслыханная милость: переселение в Ломакин.
