На этот раз, чувствуя себя в безопасности, Стинов проспал без малого десять часов.
Проснулся он хорошо отдохнувшим и набравшимся сил, но со все теми же тяжелыми мыслями, которые не давали ему покоя даже во сне. Что делать дальше? Здесь, на крыше, он был обречен на медленную гибель от голода. Единственный известный Стинову путь внутрь Сферы лежал через дыру, прорезанную в стене сектора бешеными. Но этот путь был для него закрыт. Если бешеные и не дожидались его возвращения, то, уходя, закрыли дыру металлопластиковым листом. Нечего было и пытаться открыть этот вход, вися без страховки над бездной.
Как ни крути, получалось, что пути к спасению у него не было.
Безрадостный вывод не привел Стинова в состояние безнадежного отчаяния. В данной ситуации уже не обстоятельства влекли его за собой, а сам он являлся хозяином положения. Он мог самостоятельно принимать решения, соизмеряя их со своими возможностями. И в запасе у него оставалось еще не так уж мало времени. Ему просто невероятно повезло, что на крышу все еще была подведена вода.
Умывшись, Стинов позавтракал половиной последнего оставшегося у него пакета с соевой мукой. Несмотря на голод, желудок отказывался принимать недоброкачественную сырую болтушку. Стинов почти насильно влил в себя приготовленную порцию, понимая, что без еды долго не протянет.
Запив отвратительный завтрак водой из-под крана, Стинов снова отправился осматривать свои владения.
Повторный, более тщательный осмотр помещений не принес никаких обнадеживающих результатов. Стинову не удалось обнаружить ни запасов еды, ни средств связи, ни каких-либо инструментов, которые как-то могли бы ему пригодиться.
Выйдя под зеленый небосвод поля стабильности, Стинов подошел к капсуле. Открыв люк в хвостовой части аппарата, он забрался внутрь.
Помещение для пилота было очень маленьким и тесным. Пилот должен был лежать на животе в специальном амортизирующем коконе, вытянувшись во весь рост. Прямо перед ним располагалась узкая панель пульта управления. Только взглянув на нее, Стинов сразу же уяснил назначение каждого датчика и переключателя. Систем внешней связи в капсуле не было. Должно быть, создателями капсулы было предусмотрено размещение системы связи непосредственно в шлеме пилота. Впрочем, с такой же вероятностью можно было предположить, что они вообще не стали занимать под нее место, поскольку оттуда, куда должна была лететь капсула, никакой связи со Сферой быть не могло.
Стинов нажал кнопку общего включения всех бортовых приборов, и панель управления засветилась разноцветными огнями. Задействовав программу тестирования, Стинов убедился, что все системы капсулы функционировали нормально, а энергогенераторы были полностью загружены. Ну прямо хоть сейчас нажимай кнопку старта!
Игорь усмехнулся и, отключив панель управления, выбрался из капсулы.
Стоило ли спасаться от бешеных, которые собирались засунуть его в поле стабильности, только для того, чтобы влезть в него самому? Капсула была создана на основании теоретических разработок, и никому еще не удавалось с ее помощью преодолеть поле стабильности. Но даже если капсула способна на это, ради чего рисковать? Едва ли на безжизненной планете, превращенной в ядерную свалку, у него будет больше шансов выжить, чем на крыше Сферы. Здесь он по крайней мере находится в своем, привычном мире. Здесь он мог еще тешить себя надеждой на чудесное спасение.
Часы у Стинова отобрали бешеные, поэтому время он мог определять весьма приблизительно, ориентируясь главным образом по степени усталости и чувству голода.
Не меньше пяти часов он затратил на то, чтобы внимательно, сантиметр за сантиметром исследовать всю ограниченную турникетами поверхность крыши. Он надеялся, что, возможно, ему удастся обнаружить запасной выход или какой-нибудь коммуникационный вывод. Однако надежды его не оправдались. Пол, по которому ходил Стинов, покрывали одинаковые квадратные плиты, плотно подогнанные и надежно закрепленные на своих местах.
Убедившись в тщетности всех своих усилий найти потайной ход, Стинов устало опустился на плиты и обхватил колени руками.
В животе урчало от голода. Саднило ушибленный бок. Тоска и жалость к самому себе, подобно легкому головокружению, вызывали ощущение слабости в суставах, присущее в равной мере как эйфории, так и предчувствию близкого конца.
Зеленоватый полумрак, ставший уже почти привычным, скрадывал очертания строений, делая прямые линии и углы плавными, расплывчатыми. И только капсула, поблескивающая своим глянцевым покрытием, выделялась на общем фоне.
Стинов старался не думать ни о чем конкретном, предоставив мыслям возможность плыть в неопределенных, случайных направлениях. Подобное состояние отстраненного наблюдения за собственными мыслями, как говорил учитель Лиг, могло привести к самым неожиданным решениям, которых никогда не добьешься, стараясь осмысленно анализировать ситуацию.
Постепенно Стинов погрузился в дремотное состояние. Мысли его стали путаться и наслаиваться одна на другую, создавая фантастические комбинации, похожие на хитроумные ребусы.
Неожиданно яркая вспышка заставила его вздрогнуть и открыть глаза.
Он находился все там же, на крыше сектора Ньютона. Строения и капсула были на месте, но вот зеленый купол поля над головой отсутствовал. Все пространство вверху было залито ослепительно ярким светом, на который невозможно было смотреть, не прикрыв глаза ладонью.
В двух шагах от Стинова, опираясь на длинную трость, стоял маленький одноглазый старик.
– Учитель Лиг? – удивленно произнес Стинов, торопливо поднимаясь на ноги.
Старик кивнул и приветливо улыбнулся ему.
– Как вы здесь оказались, учитель Лиг? – все еще не веря своим глазам, спросил Стинов.
– Я там, где и всегда, – ответил старец. – Это ты оказался в плоскости моего сознания.
– Это не сон? – спросил Стинов.
– Может быть, и сон, – усмехнулся учитель Лиг. – Но разве это имеет какое-то значение, если мы видим друг друга и можем разговаривать?
– Вы, как всегда, правы, учитель Лиг, – наклонив голову, согласился со старцем Стинов. – Если бы можно было сделать так, чтобы этот сон никогда не кончался.
– Не узнаю тебя, – удивленно наклонил голову к плечу старец. – Прежде ты предпочитал жить реальной жизнью.
– Вот моя реальность, – Стинов широким жестом руки обвел окружавший их безрадостный пейзаж. – В этой реальности меня ожидает голодная смерть.
– Об этом пока еще рано говорить, – ответил учитель Лиг. – Ты еще не рассмотрел всех путей к спасению, а уже предаешься отчаянию.
