– Караульный… – задумчиво произнес Роман. – Все-таки отвязно они здесь живут… Ладно, пусть спит, пошли.
Село в этот не такой уже ранний час было точно вымершее, по пути к дому старосты правитель и его спутники встретили только двух рабов, выгоняющих из хлева коз. Благодаря рассказу Алёны Третьей нужное жилище отыскалось сразу. Здоровенный, на полторы головы выше царя Романа русобородый ломакинец, с библейским именем Фома, постучал кулачищем в дверь, которая, казалось, сейчас провалится внутрь дома. Несмотря на солидные удары, окно на первом этаже открылось минут через пять. Из него показалось заспанная морда старосты:
– Ну чё за нах! Кто там бахает?!
В следующий миг в окно залетел седеющий брюнет Мага, а за ним Вадик. Послышалась возня, громыхание, женский крик, детский плач, а потом все стихло. Изнутри дверь открыл Вадик, и оставшиеся на улице члены группы вошли в дом.
В спальне, забившись в угол, прижимая к себе ребенка, сидела испуганная женщина в одной сорочке. На полу лежал староста со связанными руками и кляпом во рту, а на нем, фальшиво улыбаясь, сидел Мага:
– Слющай, нэ нада крычать, нэкто вас нэ тронэт.
– Женщину и ребенка под надзор в отдельную комнату, – скомандовал Роман.
– Славян, займись, – обратился Сурен к крепко сбитому пареньку, который был одного возраста с Вадиком.
– Хотя, погоди! – царь остановил женщину жестом. – Покажи своего ребенка, не бойся.
Правитель заглянул в глаза малыша. Зрачки мальчика были не круглыми, как у нормальных людей, а узкими, разрезающими серую радужку наподобие линзы и больше всего напоминали глаз кошки.
– Что у него с глазами? – спросил Роман.
– Так это, – женщина с испугом взирала то на царя, то на Сурена, то на гиганта Фому, – у нас уже два года как все такие дети.
– И почему?
– Так это… лекарство едим… дети здоровые рождаются и не умирает никто…
– А откуда вы берете лекарство?
– Так это… откудова мне знать! – запаниковала женщина, глядя на связанного старосту.
– Ладно, ладно, – успокаивающе проговорил Роман. – Ты не бойся, сейчас пойдешь в соседнюю комнату с этим парнем и будешь тихо сидеть. Тебя никто не тронет. Хорошо?
Женщина, кивнув, вжала голову в плечи и вышла, за ней последовал Славян.
– Теперь поговорим, – царь оглядел комнату в поисках несуществующего стула и сел на кровать.
Когда старосту подняли на ноги и освободили от кляпа, он отскочил в угол комнаты, отчаянно замотал головой и заверещал:
– Я вам устрою! У меня связи есть! Это вы там у себя в Кацапии права человека нарушать можете! Я вам уст…
Докричать он не успел, поскольку здоровяк Фома ткнул главу беглицкой администрации кулаком в грудь, отчего староста буквально влип в стену, а затем, скуля, сполз по ней.
– За что? – пропищал он. – Морды жидовские. Я на вас пожалуюсь…
– Тебя как зовут? – прервал стенания допрашиваемого правитель.
– Сеня, – всхлипнул староста.
Сурен отчего-то засмеялся, однако, пересекшись взглядом с царем, сделался вновь серьезным.
– А фамилия твоя?
– Петрюков.
На лице наместника появилась улыбка.
– Сеня Петрюков, – Роман почесал бородку. – Скажи мне, как ты стал старостой? Неужели на сходе выбрали?
– Я на вас пожалуюсь, – вдруг заплакал Сеня по-настоящему. – У меня связи есть в вашей пендосской Лакедемоновке.
– Сеня, видишь этого большого парня? – царь говорил мягко, почти ласково. – Вот если ты сейчас не перестанешь пускать сопли, и не будешь отвечать на вопросы, он вырвет тебе язык вместе с челюстью, и тогда уже ты никому, никогда, и ни на что пожаловаться не сможешь. Ты меня понимаешь?
– Да… – проскулил староста.
– Ты до Великого Коллапса где жил?
– В Дарагановке.
– Ага, это многое объясняет[5], – кивнул царь. – Так кто тебя старостой выбрал?
– Ивана Михайловича убили, а меня поставили.
– Кто, Сеня? Кто поставил?
– Артур и Степан, не помню как их дальше. Имена у них масонские, длинные.
– Так-так, – вымолвил царь.
То, что казначей повязан с наследником, было понятно после рассказа трактирщика Гоги, однако вчера, чтобы бедняга Степан с перепугу не натворил каких-нибудь бед, царь Роман эту тему поднимать не стал, решив, что хватит одной угрозы сексуального скандала.
– А кто занимается добычей лекарств и травки?
– Женька Долговяз, он в Таганрог ходит.
Теперь все становилось на свои места. Каким-то образом Степан Быков и Артур, прознали о связях жителей Беглицы с мутантами, устранили старосту и, возможно, кого-то из его ближайшего окружения, а затем поставили своего дурачка, монополизировав торговлю дурью и лекарствами. Вот только зачем нужно было устранять Ивана Михайловича, почему нельзя было с ним договориться? Неясно. Впрочем, и неважно. И Степан, и наследник оказались жертвами ложного ощущения безнаказанности. Здесь, в Беглице, они работали грязно, грубо и совершенно неосмотрительно. Так дела не делаются. Зато было наглядно продемонстрировано, как самомнение и надменность приводят к краху.
– А где Женька Долговяз живет?
– На углу, в синем доме.
Правитель размышлял. Конечно, Сеню можно было оставить в качестве главы Беглицы, а в заложники взять женщину с ребенком, но интуиция подсказывала, что Петрюков не сильно-то ими дорожил. Да и контролировать шизофреника проблематично.
– Сурен, – царь поднялся с кровати. – Старосту нужно препроводить в Ломакин под стражу. Желательно в обход Лакедемона.
– У нас есть припрятанная лодка на этом берегу, – сказал наместник. – Будет сделано. Мага, Вадик займитесь!
Покинув жилище Сени Петрюкова, правитель и оставшаяся от группы тройка бойцов, направились к дому Долговяза. Несмотря на то, что солнце вот уже три часа как взошло, улицы Беглицы по-прежнему были пусты, и у Романа возникло подозрение, что местные жители просто прячутся от незваных гостей.
«Вот оно, непонимание между столицей и провинцией, – усмехнулся про себя царь. – А ведь мы почти не интересуемся, что здесь творится. Контроль-то и потеряли».
Синим дом можно было назвать очень условно. Перед взором ломакинцев предстала довольно-таки ветхая постройка с облупившейся краской. Рядом стоял курятник, который, честно говоря, выглядел намного лучше человеческого жилища. Из курятника вышла хозяйка. Скорее всего, ей не было еще и сорока, а может быть, она совсем недавно только разменяла третий десяток, но выглядела женщина весьма потрепанно.
– Нам нужен Женька Долговяз, – сказал правитель.
– Нету его, – буркнула баба, не поднимая глаз.
– А где он?
– Не знаю я.
– А почему в глаза не смотришь? – спросил Роман. – Разве тебе есть, что скрывать от своего царя? Добропорядочные женщины из крестьянского сословия так не поступают… Сурен, надо обыскать дом. Всех живых во двор.
