До квартиры Женька шел вместе с Сажиным. Тот, пользуясь свободным часом, «выгуливал» Мирослава. Странного маленького найденыша дружинник забрал к себе, как только вернулся вместе с немцами с задания. У них с женой была пока только маленькая дочка, и отказывать Сажину никто и не подумал. «Ми’ослав Коб’ин» важно топал рядом с «папой» (он так стал называть Сажина еще во время возвращения из рейда) и выглядел вполне довольным жизнью… Сажин рассказывал про фестиваль «Таусень», на который основная часть дружины так и не попала, – что было очень интересно, много новых песен, причем красивых… и люди собрались охотно, пользовались тоже свободными получасом-часом, чтобы побывать там. Женька хотел спросить, не пел ли на фестивале сам Сажин, потому что помнил: дружинник писал большую поэму про их поход. Но не спросил – постеснялся. И около двери распрощался и с ним, и с серьезно подавшим маленькую ладошку Мирославом…
Подъезд был заселен весь, но – такими же, как Женька, вечно занятыми людьми (правда, взрослыми). Поэтому казался вымершим, а свежепокрашенные и так больше и не разрисованные стены придавали ему окончательный вид не пользующейся популярностью гостиницы. Оживляла его только большая доска, на которую крепились свежие объявления, касавшиеся дел управления. Ну и флаг над входом. Поэтому Женька вздрогнул, приготовив к стрельбе прямо через карман пистолет, когда его – уже поднявшегося на первый пролет – позвали.
Но, обернувшись, он успокоился. Это была Салганова.
– Добрый день, Алина Юрьевна. – Женька удивился, Салганова жила не здесь. Похоже, и она тоже была удивлена, потому что как-то сбивчиво спросила:
– О… а ты… домой, что ли? Я даже сперва думала, что это не ты…
– Это я, и я домой… – Женька зевнул, прикрыв рот ладонью. – А вы к кому?
– Я вообще-то к тебе, – призналась Салганова. Женька тоскливо подумал: «Ну неужели дело такое сверхважное, что не могло подождать хотя бы шесть часов?» И удивленно посмотрел на продолжавшую говорить женщину: – Только я не думала, что ты тут будешь.
– Гм, – Женька хмыкнул. – Ко мне, но не думали, что я тут?
– Скажем так – я в твою квартиру, – пояснила она.
– Еще интересней, – признал Женька. Салганова выглядела смущенной, и он пропустил ее вперед: – Ну пойдемте, – а сам, поднимаясь следом, размышлял, что все это значит.
И придерживал пистолет…
Вопрос разъяснился быстро и поразительно. Пока Женька доставал ключ, Алина Юрьевна, посмотрев на него извиняющимся взглядом, просто постучала, а потом позвонила. Дверь клацнула, распахнулась… и Женька обалдело уронил ключи:
– Мари… нка?!
Маринка стояла на пороге, а за нею, насколько Женька мог видеть, сиял чистотой коридор, в конце которого маячил уголок комнаты, блистающей таким порядком, о котором квартира давным-давно забыла. Женьку увидеть на пороге Маринка явно не ожидала, потому что уронила на босые ноги мокрую тряпку и оперативно покраснела. Судорожно кивнула и сказала:
– Здрась, Алина Юрьевна.
Салганова, кажется, усмехнулась – Женька на нее не смотрел. Окинув еще раз взглядом коридор, он уточнил:
– Ты как тут оказалась?
– Я запасной ключ выпросила, – призналась Маринка. И, глубоко вдохнув, закрыла глаза и добавила: – Я к тебе переехала. Вчера. Я думала, ты вечером только придешь, и мы успеем…
– Добро пожаловать… – растерянно сказал Женька, поднимая ключи.
Салганова довольно бесцеремонно его отстранила, разулась у порога и прошла дальше, чем-то начала стучать и греметь. Женька стоял на пороге. Маринка – за порогом. Потом она тихо сказала:
– Мне уйти? Глупо вышло, да?
И Женька вдруг понял, что ужасно не хочет, чтобы она уходила. Не хочет пустой квартиры. Не хочет быть один тут. И вообще ужасно, чудовищно устал быть один на свете – особенно теперь, когда нашелся дед и он сам отказался ехать с ним. Он уже открыл рот, чтобы разрешить девчонке остаться… но вместо этого перешагнул через порог, обнял ее и прикрыл глаза, мгновенно расслабившись почти до потери сознания.
– Не уходи, – попросил он, ткнувшись носом в основание шеи девчонки. – Я не хочу.
Маринка запустила пальцы в отросшие волосы Женьки, начала их перебирать – Женька тихо вздохнул, но, поняв, что сейчас не в шутку окажется в обмороке (пусть и от удовольствия), легонько отстранил Маринку и строго сказал:
– Я мыться пойду. Вода есть?
– Есть, есть, – она закивала, – все есть, ты не знаешь просто – у нас неделю назад подключили линию геотермальной станции! Буквально задаром и свет, и тепло… и на Новый Город хватает… Я тебе переодеться приготовлю, и мы тут закончим все. Алина Юрьевна еще вчера мне вызвалась помочь…
Женька улыбнулся ей и присел стянуть сапоги…
Свою квартиру Женька откровенно не узнавал. Он и за стол сел, удивленно оглядываясь, – ему казалось, что он попал в незнакомое помещение. Если честно, он не мог себе и представить, что Маринка способна создавать такой уют. А на столе словно бы сами собой появились чай, чашки, чайник с кипятком, даже нарезанный хлеб и брикетик мягкого желтоватого масла. И Маринка чем-то еще гремела на кухне. Деловито и весело. Женьке она и правда нравилась, понравилась сразу, когда еще он выручил ее из рук тех… тогда он думал «бандитов», а сейчас понимал брезгливо – просто жестокой шпаны… а что он ее любит, он понял еще когда она явилась к нему в больницу. Но вот так…
– Кто бы мог подумать… – Салганова тоже села за стол, подчинившись настоятельным просьбам-требованиям Женьки. Теперь она прислушивалась к возне на кухне и покачала головой: – Марина! Я же ее раньше знала… она так изменилась…
– А что тут странного, Алина Юрьевна? – Женька отпил чаю и глубоко, удовлетворенно выдохнул: – Ухх, хо-ро-шо-о-о…
– Сама на себя не похожа… Она была такая боевитая! – В голосе Салгановой было удивление.
– Алина Юрьевна, а в чем эта боевитость выражалась? – задумчиво спросил Женька. Сдунул над чашкой парок.
Женщина поглядела на него удивленно:
– Ну как же? Вам, мальчишкам, спуску не давала, как сейчас помню… ты-то ее не знал, а я…
– Алина Юрьевна, – мальчик улыбнулся, – а вспомните лучше – мальчишки ей спуску тоже не давали? – Женщина удивленно промолчала, и Женька обстоятельно пояснил: – Ее же никто и пальцем не тронул ни разу. С девчонкой драться – это же позорище. Да и взрослые сразу наезжать… то есть, простите, упрекать станут. Вот она и была… боевитой. – В слове прозвучала откровенная насмешка.
Салганова укоризненно покачала головой:
– А ты хочешь сказать, Женя, что с девчонками надо, как с мальчишками? Они же девочки!
