Винченто прихлебывал свой утренний чай, довольно кивал в ответ на его комплименты и раздумывал о том, не этот ли юноша должен принести ему те добрые вести, о которых говорил ночной гость? А вдруг это все-таки обнадеживающая весточка от Набура? Винченто нахмурился. Нет, он не позволит себе надеяться на снисходительность сеньора, пусть даже этот сеньор — Наместник Господа. Винченто выпрямился. В любом случае прямо сейчас он в собор не побежит.
Пришел Радд и доложил, что вода больше не прибывает, но река все еще слишком бурная, чтобы перебраться вброд. Может быть, завтра можно будет рискнуть.
А потому Винченто не спеша допил свой чай и немного поел. Велел Радду отнести поесть двоим монахам и вышел на солнышко, погреть кости. Если он опоздает на суд, у него будет множество свидетелей, которые подтвердят, что это произошло не по его вине. Пусть Защитники гневаются на реку, если им угодно. Авось река пересохнет, из почтения к их познаниям в Священном Писании. Ведь природа должна повиноваться их велениям... Быть может, и этот разрушенный мост восстановится сам собой, если Защитники пригрозят камням пыткой?
Нет, к черту подобные мысли — надо упражняться в смирении! Винченто кликнул Уилла, велел принести из кареты письменные принадлежности, вышел за ворота и присел на солнышке на один из обвалившихся камней, а письменный прибор примостил на соседнем, как на столе. Не стоит терять времени. Надо сразу начать писать текст отречения, которое он представит на суде.
Конечно, обвиняемому не полагается знать, за что его вызвали в суд. Вероятно, первым же вопросом Защитников будет, знает ли он, в чем его обвиняют. Несомненно, подобный вопрос не раз заставлял подсудимых сознаваться в преступлениях, о которых никто и не подозревал. Но в случае Винченто насчет причины вызова сомневаться не приходится. Со времени, как Винченто получил письмо от Белама с предупреждением, прошло пятнадцать лет. Сам Винченто ухитрился почти забыть о нем. Ведь и другие ученые безнаказанно рассуждали о гелиоцентрической гипотезе и публиковали расчеты, в которых она использовалась. Но, получив вызов от Защитников, Винченто понял, что сильно уязвил людей, занимающих высокие посты, а такие люди ничего не забывают.
Первой бумагой, которую Винченто вытащил из своего дорожного письменного прибора, было старое письмо от Защитника Белама. Глаза Винченто против его воли сразу обратились к строкам: «Я полагаю, что доказательств вращения Земли не существует, поскольку мне таковых представлено не было».
«Доказательств не существует...» Винченто дрожащей рукой вытер вспотевший лоб. Теперь, когда смертельный страх пробудил в нем беспощадную ясность мысли, Винченто видел, что аргументы, основанные им на приливах и движении солнечных пятен, на самом деле вовсе не доказывают вращения Солнца и планет. Существование такового движения было очевидно для него еще до того, как он принялся искать доказательства. Он просто много смотрел в телескоп и много размышлял о том, что видел. Он взвешивал Солнце глазами и разумом, он обнимал душой звезды, планеты и кометы, и истина явилась изнутри, подобно некоему откровению.
Его враги, что выступают против него, разумеется, недостойны его. Они глупы и слепы в своем упорном отрицании, они неспособны видеть то, что он явил им как истину. И тем не менее Винченто знал, что люди, которые будут его судьями, неплохо владеют логикой в рамках своих формальных правил. Если бы было хоть одно твердое доказательство, простое и неопровержимое, которое он мог бы им представить... О, чего бы он только не дал за такое доказательство! Голова у него гудела, он стиснул кулаки. Если бы у него было хоть одно надежное и простое доказательство, он рискнул бы всем, пошел бы на все, он бросил бы его в лицо своим врагам и ткнул бы их носом в истину!
Но поскольку на самом деле у Винченто не было ничего, что могло бы поддержать этот благородный вызов, бунтарское настроение скоро улетучилось. На самом деле он стар и напуган. Он отречется...
Винченто медленно достал перо, чернила и чистую бумагу и принялся писать черновик отречения. Время от времени он опускал перо, закрывал глаза и сидел, стараясь ни о чем не думать.
За завтраком Деррон насчитал у огня семерых солдат. Все они с удовольствием отхлебнули бренди из его дорожной фляжки и охотно вступили в беседу. Нет, это все, кто сейчас есть в монастыре и в соборе. Ближе, чем в городе, других людей нет. По крайней мере им ни о ком больше не известно — а уж они бы знали.
Несколько минут спустя, уединившись в отхожем месте, Деррон пробормотал себе под нос:
— Сектор!
— Командующий слушает.
Может, командующему и не требуется сон, но сам Деррон слишком устал, чтобы произносить все положенные официальные любезности.
— Пересчитайте еще раз все жизненные линии. Я насчитал тринадцать человек вместе со мной. Если у вас их окажется только двенадцать, значит, у одного из моих веселых собеседников вместо сердца — пламенный мотор. Но если их снова окажется четырнадцать, значит, либо где-то здесь прячется какой-то бандит или дезертир, либо у вас техника не в порядке. По крайней мере, ваша пунктирная линия — точно ошибка. Вряд ли кто-то из нас может быть беременным. Тут одни мужчины.
— Сейчас проверим. Вы ведь знаете, как сложно иногда бывает интерпретировать показания дисплеев...
Командующий говорил мягким, извиняющимся тоном, и это почему-то смутило Деррона больше, чем прямая отповедь. Оно означало, что его положение считают сейчас таким важным, что Сектор сделает все, что угодно, чтобы облегчить ему задачу.
Солдаты, расправившись со своим завтраком и опустошив фляжку Деррона, по большей части расположились всерьез побездельничать. Радд, кучер Винченто, повел своих животных на поиски пастбища. Выйдя за ворота следом за ним, Деррон увидел Винченто, расположившегося в сторонке со своим письменным прибором. Очень хорошо.
Вспомнив о своем вымышленном ездовом животном и багаже, Деррон напустил на себя унылое выражение и побрел по дороге в сторону разрушенного моста, оглядывая окрестные поля, словно бы ища пропавшую животину.
У обвалившейся опоры моста сидели двое монахов. Монахи откинули капюшоны, обнажив свои ничем не примечательные физиономии. Судя по их жестам и нескольким словам, донесшимся до Деррона, они обсуждали грядущее восстановление моста. Деррон знал, что через пару лет над рекой действительно поднимутся новые каменные арки. И эти арки будут стоять еще триста лет спустя, когда молодой выпускник исторического факультета приедет сюда отдыхать и будет бродить по здешним краям с любимой девушкой... Оба они будут с восторгом осматривать древний город и знаменитый собор Ойбогга... Река будет выглядеть совсем иначе — более мирной, и берега будут обсажены деревьями... А вот камни древней имперской дороги будут почти такими же, как сейчас...
