Дирижабль в это время, подчинясь виртуозной руке рулевого, маневрировал для удержания собственной скорости, равной скорости корабля. Его моторы попеременно выбрасывали сизые струи дыма, широкие воздушные рули перекладывались слева направо, поблескивая в лучах прожекторов. Причальные тросы поскрипывали зацепленными за борта крючьями.
Минут через десять солдаты в сопровождении первого помощника вновь появились на палубе, но на этот раз они конвоировали отчаянно сопротивляющегося Карла, на руках которого сверкали стальные браслеты, соединенные короткой цепью. Он что-то яростно кричал по-немецки, но ревущие моторы цеппелина не давали возможности различить его слова.
Доведя Карла до одной из лестниц, унтер-офицер пристегнул его наручником к перекладине и знаком велел держаться. Шнайдеру ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Другой унтер-офицер в это время держал толстую кипу бумаг, изрисованных кругами и треугольниками. Упаковав их в планшет, он первым начал карабкаться по лестнице, за ним взобрались солдаты. Карла также втянули на борт воздушного судна.
Когда лестницы были подняты, капитан цеппелина приказал отстегнуть причальные тросы. Они со свистом рухнули на палубу парохода, после чего воздушное судно взревело моторами, круто заложило рули высоты и, пользуясь попутным ветром, легко обогнало идущий на восток пароход. Дирижабль стремительно поднимался, и его яркий прожектор еще некоторое время маячил в вышине.
Лишь когда луч погас, а о цеппелине напоминали только брошенные на палубе тросы, капитан в рубке парохода облегченно вздохнул.
Менее чем через тридцать минут полного хода на всех моторах капитан Штерн вышел на связь с капитаном немецкого эсминца, дрейфовавшего в заданном квадрате с выключенными бортовыми огнями
– Мы доставили задержанного, – сообщил он. – Готовьте самолет.
Не успел цеппелин показаться в небе над эсминцем, палубная команда уже вовсю расчехляла легкий гидросамолет, расположенный на корме, и освобождала крепления. Через несколько минут его дюралевые поплавки были установлены на небольшие подшипниковые тележки, обеспечивающие взлет не с воды, а прямо с палубы. Взревел, прогреваясь, мотор, пропеллер завертелся, заставляя моряков щуриться от поднятого им ветра.
Наконец дирижабль снизился над палубой и пристал к специальной мачте, смонтированной на главной надстройке эсминца. Четверо моряков приняли с цеппелина дергающегося и извивающегося Карла, спеленутого смирительной рубашкой, в какие укутывают сумасшедших. Следом на борт был передан планшет с рисунками.
Ловко спустив Шнайдера по винтовому трапу, стиснутому между фермами причальной мачты, моряки протащили его по палубе до готового к взлету самолета и впихнули в овальную дверь. Летчик в кабине махнул рукой, показывая готовность к взлету.
Шестеро матросов закрепили под днищем легкого моноплана крюк пружинной катапульты и натянули ее двумя электрическими лебедками. Мотор взревел, переходя на форсаж и бешено раскручивая пропеллер. Летающая машина задрожала всем корпусом, закрылки несколько раз качнулись и опустились вниз. Один из матросов вбил кувалдой клин, удерживающий поплавки, после чего самолет, влекомый катапультой и мощью мотора, стремительно разогнался, сорвался с края палубы и исчез в темноте. Через несколько секунд в небе вспыхнули его бортовые огни.
От такого взлета у Карла случился спазм желудка, и его едва не вырвало. Уши заложило, легким перестало хватать воздуха от чрезмерных усилий. Однако высвободиться из смирительной рубашки не было ни малейшей возможности, и это привело Шнайдера в неописуемую ярость.
Все его существо требовало одного – рисовать, рисовать, закончить, наконец, этот чертов круг с вписанными в него треугольниками. Он сначала закричал, а потом завыл, как зверь, но рев мотора перекричать был не в силах. Карл извивался на полу самолета, плевался смешанной с кровью слюной, но ничего не мог поделать.
Примерно через два часа полета гидроплан начал стремительно снижаться, вызвав острый приступ тошноты и головокружения. Однако Карл так обессилел, что тело его уже не было способно активно реагировать на происходящее.
Наконец самолет рвануло – поплавки коснулись гладкой поверхности небольшого озера. После недолгого торможения и выруливания гидроплан стукнулся бортом о деревянный пирс, и его пришвартовали скрипучими пеньковыми канатами. Дверь самолета открылась, и Карла выволокли наружу двое дюжих парней, одетых в одинаковые серые плащи. На головах у обоих были одинаковые фетровые шляпы, а слева на поясе ткань плащей одинаково оттопыривалась рукоятками «парабеллумов».
Без всяких церемоний они швырнули Карла на заднее сиденье полуспортивного «БМВ», один сел за руль, а другой справа от него. Взревел мотор, и автомобиль так резво рванул с места, что у Шнайдера потемнело в глазах. Он лежал на спине и видел через боковое окно только верхушки деревьев, рассекающие воздух на такой скорости, словно это были концы хлыстов.
Через десять минут под колесами заколотились стыки бетонки, а рокот мощного автомобильного двигателя оказался подавлен ревом гораздо более мощных моторов высотного бомбардировщика. Машина въехала на военный аэродром. Скрипнули тормоза, клацнул замок задней двери, после чего Карл ощутил, что его вытащили под ночное небо и волокут к дрожащему от рева бомбардировщику.
Шнайдера подняли по трапу в кабину и оставили на попечение пятерых хмурых летчиков. Люк закрылся, и самолет, отпустив тормоза, тут же начал выруливать на взлетную полосу. Заняв нужное положение, самолет снова скрипнул тормозами, а моторы перешли на форсированный режим. Как следует разогнав пропеллеры, пилот пустил машину в разбег. Через минуту она тяжело оторвалась от земли и взмыла в ночное небо.
Через полчаса набрали такую высоту, что стало трудно дышать. Пилоты достали резиновые кислородные маски, а еще одну, такую же, надели Карлу. Кричать в ней было крайне неудобно, да к тому же, учитывая неистовый вой моторов, совершенно бесполезно. Лишенный возможности действовать, Шнайдер впал в некоторое подобие ступора, из которого через некоторое время его вывел штурман.
С помощью стрелка-радиста он ловко распеленал Карла, а затем, не менее ловко, надел на него, прямо поверх костюмных брюк, ватные штаны на лямках. Закончив со штанами, они натянули ему поверх пиджака теплую летную куртку, а на спину тяжеленный мешок парашюта. Поняв, что его ждет, Шнайдер попробовал сопротивляться, но сноровистые летчики быстро успокоили его болевыми борцовскими приемами, прижав лицом к обшивке кабины. В этом беспомощном положении Карлу пришлось провести все время, пока второй пилот прилаживал на его теле хитроумные парашютные ремни и пряжки.
