«Это же ловушка, западня, излюбленный маневр орды, когда одураченный враг пускается в погоню, а наши главные силы врезаются в него с флангов, в то время как центр разворачивается и атакует в лоб!» – удивленно подумал Тамука.
– Но у тебя нет кораблей в море, чтобы захлопнуть капкан.
– Наши корабли более маневренны, чем его. Мы строили их целый год, а он всего месяц. Кроме того, если бы я отвел в море несколько броненосцев, дым от их труб был бы заметен за двадцать миль. Этот залив – идеальное место для засады. На востоке нас прикрывают высокие холмы, к тому же Гамилькар высадит на берег несколько небольших отрядов, чтобы создать видимость лагерей. Они разведут костры, дым от которых замаскирует наш. Подходя с моря, Кин не заметит нашего укрытия, пока не обогнет этот мыс. Возможно, в его армии есть русские моряки, которые знают, что здесь есть залив, и предупредят его, но все равно наше нападение станет для него неожиданностью.
– Надеюсь, что это так. Иначе твоя ошибка обойдется тебе очень дорого.
– Не мне одному, – огрызнулся Тобиас. – Не забывай, что ты тоже находишься на борту этого корабля.
– Я не забываю, – тихо ответил Тамука.
Это был довольно любопытный образчик скота. Пожалуй, он не был настоящим воином. У него всегда был какой-то затравленный взгляд, не то что у Гамилькара, который не опускал глаз, даже когда говорил с представителями избранного народа. Этот янки изображал из себя воина, но Тамука чувствовал, что он испытывает отчаянный страх.
«У него сердце, которое не стоит того, чтобы его есть», – равнодушно подумал Тамука.
– Поговорим после нашей победы, – произнес он вслух и удалился.
Тобиас облегченно вздохнул, когда огромная фигура мерка скрылась из виду. Эти ублюдки что-то замышляют. Он улавливал напряжение, возникшее между ними после того, как этот чертов сынок Джубади похерил все плоды войны с Римом.
Это могло отразиться и на нем, Тобиасе, но пока он еще не понимал, как именно.
Холодный ветер с северо-запада усилился, и Тобиас поплотнее закутался в плащ.
«Неужели настал момент, когда я должен почувствовать себя героем?» – задался вопросом капитан, глядя на небо. Он всегда восхищался картинами, где был нарисован Нельсон на палубе «Виктории» или Джон Пол Джонс, дающий свой гордый ответ. Когда началась война, он мечтал, что однажды на центральном развороте «Харперз уикли» будет помещена гравюра, изображающая его на мостике судна, таранящего корабль мятежников.
Тобиас вспомнил, как он упал за борт «Камберленда», когда разорвался снаряд. Они всегда подозревали, что он спрыгнул в воду сам, хотя не могли этого доказать. Именно это погубило его карьеру.
«Но теперь я адмирал, осматривающий свой флот перед боем. Разве я не должен чувствовать себя героем? Интересно, что сейчас делает Кин? Наверное, торчит на палубе, уверенный в собственной непогрешимости и как всегда окруженный своими прихлебателями».
– Черт бы его побрал, – тихо выругался Тобиас. На адмирала налетел порыв ветра, и по его спине побежали мурашки.
– Красная ракета прямо по курсу!
Мигом позабыв о своих мучениях, Эндрю резко выпрямился и, как всегда, больно стукнулся макушкой о низкий потолок батарейной палубы.
– Поднимаюсь наверх, – сказал он О'Мэлли, потирая ушибленное место и морщась от боли.
Эндрю начал подниматься по лестнице. Тут же, не сговариваясь, О'Мэлли начал подталкивать его снизу, а возникший возле люка Буллфинч вытягивать наверх. Пару секунд спустя Эндрю сидел на полу рулевой рубки, ошеломленно мотая головой. Наконец он поднялся и кое-как выполз на крышу.
– Передняя галера, – сообщил Буллфинч, снова поднимая подзорную трубу, – несомненно, она разворачивается. Это может означать только одно.
– Мы наткнулись на них, – резко произнес Эндрю.
Буллфинч подтвердил это предположение.
– Пора дать команду кораблям занять места согласно боевому расписанию! – возбужденно воскликнул он.
Эндрю чувствовал себя несколько не в своей тарелке, к тому же его опять подташнивало. Тем не менее он постарался принять бодрый вид и энергично кивнул.
– Сигнальщик! Вывесить флаг «Обнаружены корабли противника»!
Матрос бросился к деревянной мачте, укрепленной на крыше рулевой рубки. Открыв ящик, стоявший у основания мачты, он вытащил большой красный сигнальный флаг и поднял его наверх. Выше реял штандарт 35-го полка, а на самой вершине мачты развевался флаг Северных штатов.
Бросив взгляд на «Геттисберг», следующий параллельным курсом, Эндрю дружески помахал Майне. Над «Геттисбергом», шедшим под знаменем Руси, вознесся такой же красный флаг.
Вскоре красные предвестники боя реяли на мачте каждого из кораблей, рассекавших пенные гребни Внутреннего моря. С галер, скрывавшихся за кормами десяти броненосцев, доносились задорные крики.
– С боевым духом у нас полный порядок, – заметил Буллфинч. – Не пора ли приступить к делу? Эй, я их вижу!
Эндрю оперся на рулевую рубку и поднес к глазам полевой бинокль. Море волновалось. Рискуя потерять равновесие, Эндрю широко расставил ноги и посмотрел на запад.
Какое-то время он ничего не замечал. Затем над поверхностью моря обрисовались какие-то темные силуэты. Вдруг он заметил вспышку, затем целую серию вспышек.
– Что это за свет?
– Отблеск от весел. Под определенным углом в них можно смотреться, как в зеркало.
– Так, значит, это всего лишь галеры.
– Я вижу два столба дыма. Через минуту мы все разглядим лучше.
Эндрю опустил бинокль. На него опять накатило. Он так привык к этой процедуре, что его уже не волновало, где блевать и наблюдает ли за ним кто-нибудь. Встав на колени, он подполз к краю орудийной башни, стараясь все же оказаться подальше от орудийного порта. Наконец, судорожно хватая ртом воздух, Эндрю снова поднялся на ноги.
Взгляд Буллфинча был полон сочувствия.
– Может быть, когда начнется заварушка, это пройдет, сэр.«Может быть, меня убьют, и эта пытка закончится», – мрачно подумал Эндрю. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким несчастным. Когда он находился между жизнью и смертью после Геттисберга, его боль угнездилась в руке и голове, а не в желудке. Эндрю с радостью променял бы свое нынешнее состояние на тогдашнее.
– Знаешь, если я попаду в ад и черти выберут мне самые страшные мучения, они посадят меня на корабль, – простонал он.
– Ну, как наши дела? – Из люка высунулась голова Эмила, и доктор внимательно посмотрел на Эндрю.
– Как обычно.
Эмил поставил перед ним большую кружку:
– Не отказывайся. Это мясной бульон – выпей.
– Все равно он во мне не удержится.
