Продолжим завтра.
Сначала была чернота. Непроглядная. Совершенная. Затем где-то на ее периферии вспыхнула едва заметная искра. Вспыхнула и погасла. Словно и не было ее. Прошло время. Неопределенное. Может, секунда, а может быть — тысячелетие. Еще одна искра сверкнула. За ней — еще одна.
И еще..
И еще…
Каждая вспышка отдавалась пульсирующей болью в затылке. Чем чаще вспыхивали искры, тем лихорадочней и судорожней становился пульс боли. В конце концов искр стало так много, что их разрозненные идиотские мельтешения слились в более или менее упорядоченные всполохи. Разноцветные размашистые полосы по всему полю зрения. С неуловимой последовательностью сменяющие друг друга. Характер боли тоже изменился. Стал волнообразным. Как будто океанская волна накатывалась на берег и, разбившись об него и растеряв запал, медленно уползала назад, подныривая под следующий вал. В промежутках между накатами можно было жить…
В какой-то момент разнузданная пляска красок сменилась статичным черно-бело-серым фоном. И тотчас откуда-то сверху посыпались ледяные глыбы. Хотя, посыпались — не то определение. Глыбы опускались медленно, величественно, словно небожители, снисходящие к земной мерзости. Глыбы с глухим звуком соприкасались с землей и разбивались на миллиарды осколков, разлетавшихся от эпицентра столь же величественно и плавно. Чертовы отмороженные фонтаны. Наследственность, на шарнире ее вертеть.
Ледяные осколки покрывали тело прохладным бодрящим слоем. Успокаивали боль.
В сердцевине черно-белой вселенной образовался размытый, тускло светящийся круг. Небольшой. Размером с дайм. Круг начал неторопливо разрастаться и обретать четкость. Сперва в кругу появился кусок потолка с горящей в пол силы люминисцентной лампой, потом ползущая по нему жирная трупная муха, затем в круг вплыло чье-то смазанное лицо. И вот границы круга доросли до границ привычного мироздания. Тим пришел в себя.
Тиму было не радостно. Болело все. Особенно свирепствовала голова. Тиму казалось, что в его затылке засело раскаленное пушечное ядро, чудом не разорвавшееся. Тим повернул голову вправо. Затем влево. Ядро оставалось неподвижным.
«Херня — подумал Тим — пройдет…»
Тим пошевелил пальцами рук и ног. Получилось. Тим попробовал согнуть ноги в коленях. И это ему удалось. Запястья и локти тоже функционировали исправно. Ныли, конечно, однако двигались. Это вселяло оптимизм.
Убедившись, что никаких серьезных повреждений у него нет, Тим наконец обратил внимание на сидящего около него человека. Человек был чрезвычайно тощ. Желтоватая кожа туго обтягивала череп. Щеки ввалились. Из-за этого глаза человека казались огромными. Почти как у контуженного инопланетянина из допотопного фильма. Человек улыбался тонкими бесцветными губами. От всего его облика веяло блаженным доброжелательным кретинизмом. Разве что нимб над головой не светился.
— Ты кто? — спросил Тим — И где я вообще? — Здравствуй, брат! — ответил человек — Ты в Обители. Я рад, что ты жив. — Рад он, — усмехнулся Тим — Это я рад, что не загнулся. Ну а тебе-то что с того?
— Ты можешь успеть, — сказал человек, возведя очи горе. — По ходу, каши с тобой не сваришь… — вздохнул Тим — Ладно, чудо, давай по порядку. Как я здесь оказался? — Тебя нашел брат Иов. Вчера. Ты лежал прямо на улице. Весь облепленный гнилым мясом. Собаки объедали его с тебя. И крысы к тебе подбирались. Нюхали. Брат Иов отогнал собак и убил двух крыс. Брат Иов подумал, что ты послан Духом. Поэтому он взвалил тебя на плечи и принес сюда. — ответил человек. — Гонишь?! — удивился Тим — Этот твой брат Иов, наверное, такой же бугай, как и ты? Как же ему удалось меня дотащить? — Иов из недавних братьев. Его вериги плоти почти первозданны. До того, как Мессия призвал его, он был чемпионом по реслингу. Долог будет его путь, — поведал человек с глубокой печалью в голосе — Может и не успеть…
— Ну и куда ж вы так торопитесь, братцы? — насмешливо поинтересовался Тим. — Разве ты не знаешь?! — искренне удивился человек — Мир заканчивается. Числа сходятся. Солнце чернеет. Неужели ты не замечал?!
— Ну, что солнце чернеет, это бывает. Если «белой лошадью» задвинешься сверх меры… — задумчиво произнес Тим. («белая лошадь» — жаргонное название героина. Прим. авт.)
— Вот видишь! — обрадовался человек — Белая лошадь — конь бледный. Но это не самое важное. Главное — числа. Они указывают. Они везде. Зверь везде. Все ближе. И я… Я скоро узрю знамения. И ты узришь. Если успеешь.
— Да мне как-то до фонаря. — дернул плечом Тим. — Так что там твои числа указывают? — Не мои числа. Его числа. Числа врага. Они указывают возможные даты. Когда всё закончится. И все закончатся. Мессия говорит, зверь уже здесь. Он рыщет. Он алчет. Он готовится. Нет, он уже готов. Но мы нашим служением ему препятствуем. Мы уже много дат отменили. Мы и те, кто служил до нас. Может быть, мы еще много дат отменим. Мы и те, кто придет. Ты тоже. Но Мессия говорит — скоро. Скоро замкнется круг. Скоро придут последние братья. Свершатся числа. Сбудутся знамения. Но до тех пор нужно успеть… — сбивчиво излагал человек.
— Успеть, успеть… Да что?! Что успеть-то?! — почти прокричал Тим, которого эта беседа начинала нешуточно утомлять.
— Вознестись-ответил человек благоговейным шепотом — Обрести на небесах обетованный удел.
— Зашибись..-резюмировал Тим.
Нависло долгое молчание. Тощий человек прикрыл глаза сухими веками и, казалось, задремал. Или сдох. По крайней мере, дыхания его Тим расслышать не мог, как ни напрягал слух.
Тим перевернулся на бок и, опершись на локоть, приподнял туловище. Тело отозвалось ноющей болью. Впрочем, вполне терпимой. Тим осторожно переместился в сидячее положение. Обхватил колени руками. Огляделся вокруг. Тим увидел просторный и совершенно пустой зал, если не считать здоровенного каменюки в самом его центре. Когда-то здесь имелись большие светлые окна, теперь наглухо заколоченные досками, щели между которыми были тщательно заделаны замазкой. Единственным источником света служила уже знакомая Тиму полумертвая люминесцентная лампа. Также Тим обнаружил три двери. Одна из них должна была вести наружу. Вторая, скорее всего — на лестницу. Третья говорила сама за себя. «Грот предварительных мистерий» — прочел Тим наличествовавшую на ней надпись. «Да, — подумал Тим — занесло же меня…». Тим помнил, как пришел вчера домой. Тим помнил невесть откуда взявшегося в его берлоге повешенного. Тим помнил телефонный звонок. Чей-то незнакомый голос. Что-то там сказавший со зловещей ласковостью…
