— Стоянка окончена. Выдвигаемся!
Караван, разморенный солнцем, зашевелился, собираясь, сжимаясь, как пробуждающаяся змея. Бранд, оставшийся наедине со своими мыслями, отправился к телеге, зарекшись покидать её по меньшей мере до деревни.
(27) Высека(устар.) — участок пространства возле укрепления, поселения или дороги, очищенный от растительных массивов с целью предотвращения внезапных нападений.
(28) Травень — май. На севере Эрнского княжества в этот месяц обычно не слишком-то тепло.
(29) Сэконунг — дословно, морской король. Отчаянный и удачливый человек, имеющий много кораблей и воинов, но не имеющий земли и не признающий над собой ничьей власти. Зарабатывает, как правило, грабежом.
(30) Слегка поэтизированное название вышеупомянутых морских шаек. Дано в честь легендарного корабля мертвецов из легенд народа ладей.
Глава 9. Долг платежом красен
Остаток дня прошёл спокойно, так же, как и весь последующий. Отрок размышлял над словами витязя, тихо готовил на стоянках и старался не привлекать более внимания, не желая более ни приключений, ни неприятностей. Возница, навещавший время от времени пристанище Бранда, был не в восторге, но ничего не говорил, руководствуясь понятными ему одному причинами. Под конец четвёртого дня пути караван въехал в Кранн. Деревня и впрямь не поражала размерами. Десяток домов с глухим первым этажом(31), крепкий частокол в полтора человеческих роста, грубый колодец с тёмной жердью журавля — вот и всё богатство. Впрочем, этот аскетизм вовсе не был показателем бедности — поселение было обеспечено всем необходимым, водилось даже серебро (его держали на всякий случай — вдруг, скажем, топор сломается, или кто-то серьёзно заболеет и его придётся лечить в городе). Именно на это серебро рассчитывал купец, договариваясь с Брандом. И, стоило суете слегка улечься, как ушлый торговец возник из ниоткуда и, не размениваясь на любезности, заговорил о долге.
— Время платить, алхимик. Сделаешь пять чарок сонного отвара, двадцать чарок отвара для затворения крови, пять чарок мази от ожогов, десять чарок отвара для заживления ран, пять чарок мази для заживления ран, пять чарок мази и десять чарок отвара от переломов. Сколько жира и воска понадобится?
Бранд, несколько ошарашенный подобным напором, не сразу смог провести нужные исчисления и потому сказал примерно.
— Жира дайте полторы кружки(32). Если останется — верну. Воск пока не надо.
Купец оскалился
— А не жирно будет?
— Нет. Дадите меньше — не смогу соблюсти пропорцию и испорчу мази. Вам оно нужно? Ах да, кстати, жир нужен свежий. И ещё глиняные бутыли для розлива понадобятся, дюжина.
Торговец скривился и процедил
— Пока начинай работу над отварами, да не путайся у моих людей под ногами! С жиром и бутылями пришлю того же слугу, что приносил еду.
После чего ушёл, поджав губы и искривив лицо в раздражённой гримасе. Бранд вздохнул и пошёл за хворостом, надеясь заодно нарвать коры дуба. Вернувшись, он подхватил свой котелок, бочонок с водой, мешочки с травами и двинулся на дальний край деревни. Там он, с грехом пополам, снял топором дёрн, поставил треногу и начал разжигать костёр. Закончив, отрок наполнил котелок водой и повесил над огнём, подождал пять частей и принялся уже отмерять кору дуба для отвара затворения крови, но был прерван суровым окликом
— Эй, малой! Что это ты там делаешь?
Он поднял голову и увидел мощного, широкобородого, с чёрными, как смоль, волосами мужа, одетого в справную тёмно-коричневую рубаху, заколотую на вороте латунной фибулой, холщёвые серые штаны и потёртые сапоги до середины голени. Незнакомец, сдвинув брови и положив руку на длинный нож, свисающий с пояса, повторил вопрос
— Чем ты там занимаешься? Сжечь нас решил? Или, может, отравить?
Бранд вскочил, замахал руками и зачастил
— Что вы, сударь! И в мыслях не было! Я зелья целебные варю!
Брови деревенского разошлись и взлетели вверх.
— Так ты знахарь?
— В некотором роде, а что?
-“А я-то гадал, откуда этот торгаш возьмёт товар для своего ‘крайне выгодного’ предложения…”, - протянул мужчина: “Ты, небось, служишь ему?”
— Нет, сударь, я с караваном, а не с ним.
— Так он нанял тебя?
— Нет.
— Так ты, значит, не для него работаешь?
— Для него. Это в счёт долга.
— Да, малой… Много же ты ему задолжал.
— Не слишком. Две с половиной гривны пшена и полторы вяленого мяса.
Брови незнакомца взлетели столь высоко, что, казалось, ещё немного, и они уползут на макушку. Деревенский согнулся и зашёлся громогласным хохотом или, скорее, ржанием. Отсмеявшись, он утёр слёзы и, держась за живот, простонал
— Милейший, ты не знахарь, ты прирождённый скоморох! За мешок еды, да такая плата! Давай-ка начистоту, сколько тебе заплатили?
— Нисколько. Я действительно работаю в счёт долга.
На мужчину было больно смотреть. Его так перекосило, что, казалось, бородатое лицо сейчас треснет наискось.
— Беру свои слова назад. Ты не скоморох, ты дурак. Знаешь хоть, за сколько он хочет продать твои снадобья нам? За пятнадцать печатней!
Бранд никогда не считал себя жадным человеком, но, услышав цену, заломленную купцом, он почувствовал, как в груди что-то маленькое и мохнатое забилось в истерике, колотясь о рёбра. Пальцы отрока задёргались, судорожно сжимаясь и разжимаясь, выражая желание своего хозяина обхватить пухлую италийскую шею покрепче и держать, пока харя не посинеет. Преодолевая это желание, Бранд почтительно произнёс
— Сударь, может быть договоримся в обход этого проходимца?
— Да какой я тебе сударь? Давай по-простому, страдалец. Я Гостомысл, старший охотник. Тебя как звать?
— Моё имя Бранд, достопочтенный Гостомысл.
— Ну, вот и познакомились. Теперь можно и о делах потолковать. Сколько возьмёшь за работу знахарь?
Отрок принял бывалый вид, показывая, что ему, дескать, такие сделки совершать не впервой, и уверенно назвал цену
— Полгривны. Но жир для мазей и посуда ваши.
Селянин просветлел и, потирая руки, пробормотал
-“Это мы сейчас, это мы мигом”, - а потом зычно крикнул “Эй, Первак(33), поди ко мне!”
Из глубины деревни послышался топот, и через десяток вздохов из-за ближнего дома выбежал парень, лет пятнадцати на вид, как две капли воды похожий на охотника. Не тратя времени на то, чтобы отдышаться, он рассыпался в объяснениях
— Я шкуры, батька, доразвешу скоро, я токмо чуть-чуть отошёл…
Тут он заметил Бранда, и его поведение мгновенно изменилось.
-“Эй, малой”, - произнёс он с покровительственными нотками в голосе: “Ты чего здесь забыл? Ты караванный служка, наверное? Вот и иди тогда… Служи!”, - после чего рассмеялся собственной немудрёной шутке. В то же мгновение крепкая отцовская затрещина, подобно карающей божественной длани, опустилась на его затылок, заставляя с клацаньем сжаться разверстые доселе челюсти.
-“За что, батька?”, - обиженно просопел паренёк.
-“За дурость твою!”, - прошипел разгневанный отец, повернулся к Бранду и, немедля, рассыпался в извинениях.
— Ты уж прости его, знахарь. Он не со зла, недоросль просто и неслух. Скажи, чем можем загладить обиду?
-“Накормите горячим и дайте припасов на неделю, на том забудем.”, - незамедлительно воспользовался ситуацией отрок.
Это решение явственно удовлетворило охотника. Если бы Бранд оскорбился и разорвал едва достигнутую договорённость, потери оказались бы куда больше стоимости какой-то жалкой кучки провизии.
-“На том и порешим”, - выдохнул Гостомысл, вновь повернулся к сыну и рублено приказал
-“Неси жир. Свежий”, - задумался на вздох и спросил у отрока: “Кружку достанет, знахарь?”
— Полторы надобно. И глиняных полукружечных(34) бутылей дюжину.
-“Неси полторы!”, - рубанул охотник, не сомневаясь ни мгновения.
Первак стрелой рванул по тому же пути, которым явился, стремясь побыстрее загладить вину перед родителем (а может и просто желая скрыться с его глаз). Вновь оставленный наедине со старшим собеседником, Бранд, желая сколь можно быстро вернуться к работе, вежливо склонил голову, обозначая конец разговора, и вновь обратился к котлу. Подождав, пока деревенский уйдёт, отрок долили воды взамен выкипевшей и отмерял чарку коры, после чего стал шептать слова волшебного наговора
