Да она и сама не рвалась — шарохаться сейчас по опустевшим улицам города молодой симпатичной девке было реально опасно.
Целыми днями она или занималась в своей тренажерке, или валялась дома на диване и смотрела по компу, зарядку которого регулярно обновляла от сети или от нашего генератора, фильмы из нашей с батей коллекции. Ну, а у нас там преобладали боевички и трэшевые ужастики… Коллекцию маминого «позитива» она смотреть после пары фильмов наотрез отказалась.
Теперь она предстала в камуфлированных брючках, покроя «милитари», явно из какой-то гламурной коллекции; и защитного цвета курточке с блестящими пуговицами и массой пряжечек, которая, очевидно, у нее тоже вызывала ассоциации с прикидом крутой героини боевика. На ногах — высокие шнурованные лаковые ботинки на толстой подошве. Мы-то давно уже походы «на мародерку» воспринимали как обыденную, иногда грязную работу, соответственно и одевались. Батя взглянул на нее и ничего не сказал. Мне вообще было пофиг, хорошо что еще один человек; если что дельное попадется — легче тащить. Толик оглядел, и с подколом спросил:
— А боевую раскраску — забыла? Ну, боевой грим? Полосы такие на мордашке? Ну как же, куда ж без этого? Ты что, «Коммандо» не смотрела? Это ж основной элемент крутости!
Элеонора только заискивающе улыбалась, не рискуя дерзить в ответ; во-первых, зная на печальном своем опыте тяжесть толиковой пощечины, во-вторых, уж очень хотелось выбраться из Башни «в город». Хотя батя сразу предупредил, что это типа не прогулка, а идем «на работу», возможно — опасную.
Ствола ей, понятно, не дали; а вот сумку, в которой, кроме инструментов, свернутые лежали еще несколько сумок, навъючили именно на нее. Толик так ей это обосновал: «Ты, говорит, Элеонора, пока что самый неопытный, и потому самый бесполезный член мародерского коллектива. И потому, пока что кроме как на таскание сумок ни на что не годна. По команде — падай, чтоб не попасть под пулю; по команде — беги; будешь тормозить — ушибу.» Вот и весь краткий инструктаж.
Сам Толик закинул на плечо большую сумку, в которой лежал один из автоматов; пару магазинов засунул во внутренние карманы джинсовки. Взял ПМ, мне дал («Временно, Крыс, временно!») свой наган. Батя снабдил нас своими самодельными гранатами, на корпуса которых он пустил толстостенные стеклянные флаконы из-под маминого, вернее, нашего, парфюма. Толик фыркнул, разглядывая их, что-то пробурчал про «самоделкина, которому только бенгальские огни делать»; но взял пару.
Батя заметил, что, судя по всему, банды гопников и бомжей, обожравшие и разорившие пригородные супермаркеты и крупные магазины в городе, делившие город до сих пор достаточно мирно, теперь вступают в период соперничества за остатки «ресурсов», за «кормовую базу» — еще не отмародеренные жилые кварталы и мелкие магазинчики в них. Вот опасность вот так вот попасть на территорию, которую кто-то считает своей, и заставила нас всерьез вооружаться.
На машине мы подъехали только до полпути, оставив ее за стеной парка, замаскировав насколько сумели и поставив с ней пару батиных сигналок, сделанных из «сигнала охотника».
Мы уже «зачистили» ближайший квартал — в общих чертах, конечно. Периодически попадали на следы работы «коллег», но лицом к лицу ни разу не встречались. Как и они, мы в первую очередь брали продукты питания, кроме ожиданий довольно щедро оставленные эвакуировавшимися жителями, — все эти соленьяваренья, крупы и сахар, иногда — чай. Брали свечи, если были. Батарейки. Хорошую крепкую одежду и обувь. Инструменты, гвозди и шурупы, проволоку. Батя всегда брал электропровод, сколько бы и какого бы его не было. Ну и вообще, что нравилось и казалось ценным.
После моей находки в Башне мы с особым рвением искали тайники, и со временем научились их довольно быстро находить. Люди ведь прячут ценности примитивно, без выдумки. На кухне — в банках с крупами. Под хлебницей. Сверху подвесных шкафчиков, среди паутины и дохлых тараканов. В духовке газовой плиты, под газовой плитой. Как в Башне — приклеенными к задней стенке или днищу выдвижных ящиков. В цветочных горшках. Под коврами. В спальне среди чистого белья (белье тоже брали, если возвращались налегке). За зеркалами, за картинами, в фальш-розетках. Попадались в богатых квартирах встроенные сейфы, которые Толик взламывал с особым удовольствием. Пачки никчемной валюты мы все же брали, хотя ходили слухи что вся прежняя валюта была с началом «острой фазы» БП аннулирована, страны вводили совершенно новые фантики для внутренних расчетов. Но внутри страны валюта хождение имела, вполне. Ну а в тур-вояжи в ближайшее время никто не собирался. Ну и, конечно, мы брали золото и серебро, ювелирку; но все это попадалось редко. Меня всегда удивляло, зачем люди, уходящие из своих домов в неизвестность, оставляли дома «вечные ценности». Это можно было объяснить только одним: они не думали, что это надолго; они верили, что вот-вот вернутся… И, типа, не было смысла тащить на себе «на природу» те ценности, которые ни при каких условиях продавать не собирались.
Сегодня нацелились на длинную панельную девятиэтажку.
Батя с Толиком возились внутри уже третьей квартиры, мы с Элеонорой стояли на стреме. Прижился у нас этот жаргон уголовников-домушников, а что делать? Мы, по сути, и есть домушники — только не уголовники, уголовный кодекс благополучно «кончился» вместе с государственными институтами; осталось только право сильного, да «распоряжения» Новой Администрации, что, по сути, тоже являлось совсем не законами, а правом сильного…
Так что, по идее, мы и действовали «по закону»; только по новому, неписаному закону. Только и делов.
Выглядели наши рейды так: выбирали дом, машину оставляли где-то поодаль, маскировали по мере возможнсти. Ставили на нее сигналки. По пути к дому шли не стадом, а «построением» — с разведкой и арьергардом. Не хватало еще на засаду, или на отдыхающую где-нибудь в подъезде группу гопов нарваться. Хотя теперь, конечно, с автоматом и гранатами-самоделками мы чувствовали себя намного уверенней, чем с короткостволом.
С фасада определяли квартиры, которыми стоило заняться в первую очередь, потом определялись в подъездах, по входным дверям. Если подъезд был явно жилой, или просто заперт — тот не трогали. «Не трогай других — и тебя не тронут. Может быть» — по такому принципу. Потом Толик с батей занимались замками, а я пас вход в подъезд. Замки вскрывали и отмычками — но редко, «квалификации не хватает», как говорил батя; чаще высверливали аккумуляторной дрелью. Батя все говорил, что неплохо бы иметь бензорез — но бензорез нам пока нигде не попадался. Бывало и что замки не поддавались — тогда просто начинали заниматься другой дверью, благо пустых, нежилых квартир хватало.
