Кстати, заметили интересную закономерность: что касалось продуктов питания, и вообще дельных запасов — это все находилось отнюдь не в самых богатых по виду квартирах, с навороченными дорогущими дверями, стеклопакетами, обставленными ящиками кондеров и спутниковыми антеннами. В тех как раз не так уж много и было толкового, — гламурные никчемные шмотки нас мало интересовали, как и навороченная аппаратура или статуи с фонтанами, — да, бывали и статуи, и фонтаны… Видимо, в богатых квартирах люди больше полагались на толстую чековую книжку, на счета с большими цифрами, на золотой и платиновый «пластик»; они не делали запасов «в натуральном выражении», или смогли вывезти запасы в свои загородные дома. Но в таких квартирах попадались сейфы и тайники, — а «рыжье», золото на вес, стало одной из валют «нового времени». Вот в квартирах «со средним достатком» почти всегда обнаруживались и запасы.
— Они им теперь ни к чему, пускай их Администрация кормит! — приговаривал Толик, вытаскивая в подъезд сумку с домашней консервацией и мукой-крупами.
После того, как батя с Толиком паковали в сумки все, на их взгляд ценное, они выходили в подъезд «отдохнуть», а мы с Элеонорой осматривались в квартире, беря что-нибудь и себе… Меня интересовали книжки, модели самолетов и коллекционные копии машинок; я уже собрал себе некоторую коллекцию. Элеонора же, как сорока, офигевала от всякой блескучей ерунды — «О, кулон от Булгари, ого!», «Вау, я такое колечко видела в последнем Космополитене!» — как дура, честное слово!
Мы не разоряли квартиры и не устраивали в них срач и погром, как это делали гопники, мы просто брали то, что нам было нужно и полезно. Как сельский житель, пойдя в лес по грибы, собирал, если попадалась, и ягоду. Для нас город стал нашим лесом, нашей зоной для поиска пропитания. Батя сказал, что те, кто таких выводов не сделал — умрут в эту зиму. Еще он сказал, что скоро офигевшие от холода и голода в деревнях, непривычные к жизни в деревенских условиях люди начнут возвращаться в покинутый город, в смешной надежде, что «тут, может, уже наладилось»… Они там, в деревнях и палатках, в землянках эваколагерей, будут вспоминать, как хорошо, тепло и сытно было в городе, — и начнут возвращаться… Если их выпустит Новая Администрация, взявшая под контроль сельские поселения и организовавшая сеть сельскохозяйственных коммун… Едва ли им понравится, что разбегается рабочая сила. Нечего было куда-то переться, вот что! Почему люди решили, что куда бы они не смотались с родного, насиженного места — там будет лучше? Ну, имеющие родственников в деревне и сами наполовину деревенские — это ладно, но дачники-то куда? Куда поперлись горожане в третьем поколении??…
Мои размышления у дверей в подъезд прервала Элеонора, на цыпочках примчавшаяся с верхних этажей, глаза у нее были девять на двенадцать:
— Крыс, там… Там гопники!!!
Пока батя с Толиком копались внутри квартиры, я сторожил у входа в подъезд; Элеонору же посылали подняться на несколько этажей выше и сечь обстановку из окна подъезда.
Этих орлов она и заметила первая.
К подъезду, укрываясь за стоявшими во дворе тут и там в изобилии неожиданно многочисленными брошенными машинами, приближались четверо субъектов, по Элеонориному описанию — явно гопников, и с оружием.
Я тут же подал сигнал бате с Толиком — «Опасность». Мы брали с собой пару батиных, бог знает какой древности, еще начала 90-х годов, раций — для переговоров в доме. «На дальность», из Башни их все одно не хватало, как я убедился. Как и насчет всего, батя постоянно нудил, что «хорошо бы нам хорошие рации, вот, скажем… Или сканеры… И на Башню поставить хорошую стационарную, дальнобойную связь…» — но пока это были только мечты.
Мы здорово рисковали, оставляя маму по сути одну в Башне, еще и без связи с нами. Но выхода не было. Мы старались уходить из Башни разными путями, рано утром, чтобы наш ход никто не срисовал. Мама запиралась изнутри, включала все батины сигналки и мины, и дрожала до самого нашего возвращения. Впрочем, заниматься мародеркой она сама наотрез отказалась.
— Ну и смотри пока свои позитивные фильмы, мы скоро вернемся. С добычей, — как сухо сказал ей как-то батя.
Впрочем, «творчески переосмыслив», как он выразился, мой опыт с подачей сигнала во время «битвы Устоса», которая стала своего рода вехой в истории Башни, батя кое-что сделал. На крышу башни он поставил несколько коробок с фейерверками, найденными нами и в «Гекторе», и в специализированной секции одного из ближайших торговых центров. Вот для чего всегда нужен был провод, и в любых количествах, — по сигналу из квартиры фейерверки срабатывали, должны были срабатывать на крыше, салютом давая нам знать об опасности, угрожающей Башне и маме с Ольгой Ивановной. Батя даже сделал три разных запала на разные коробки — по степени и виду опасности: «одиночный наезд», «группа до пяти человек», «вооружены, много, агрессивны». Ну и… Если уж «совсем», говорит — то жми все три кнопки, — салют будет тот еще… Запрись и жди нас.
Я клавишей вызова отсигналил Бате с Толиком «тревогу». Они мигом появились. Я в это время с лестницы на второй этаж следил за входом в подъезд и за улицей, сжимая потную рукоятку нагана; насколько мог видеть стараясь заглянуть на улицу — двери в подъезд просто не существовало. Элеоноре я велел не отсвечивать, — вдруг они просто идут мимо. Но они явно шли к подъезду. То ли случайно, то ли, что скорее всего, они засекли нас откуда-то, когда мы еще шли к дому. Я подумал: кто-то увидел нас — и сообщил гопникам, потому они и нарисовались не сразу; мы ведь уже третью квартиру оприходуем. Своими соображениями я шепотом поделился со всеми; батя со мной согласился, а Толик сказал, что это без разницы, раз они «к нам», и их только четверо — «сделаем им сюрприз».
Но «сюрприза» не получилось. Гоблины просто не полезли в подъезд. Спрятавшись за машинами, стоявшими напротив подъезда, они долго и бесплодно совещались. Они явно трусили лезть за нами в темноту и неизвестность…
Мы тоже стали совещаться. Ситуация дурацкая, — они устроили засаду на нас во дворе, и что у них за оружие, мы не знаем. Сколько они будут нас ждать, и не подойдут ли еще к ним бойцы, мы тоже не знаем…
— Кстати, а почему их только четверо? Они ведь обычно большими кодлами слонялись? — спосил я.
— Это было в период «изобильной кормовой базы» — пояснил батя, — Когда жрачки, пойла и развлечений было много. А сейчас они порядком подъели то, что было на виду; а что-то запасать на будущее, или обходиться малым они уже не могут, их ведь девиз «Живи здесь и сейчас!», — точно как пропагандировала нашей маме эта старая страшная ведьма, «бизнес-тренер и психолог» Соловьева… — батя сплюнул.
