– Чего это он… – охранник посмотрел на дряблого, визжащего старика взглядом, выражающим узнавание.
Потом обернулся на нас и произнёс, махнув рукой и чуть свернув влево:
– А, после разберусь.
Мы миновали ступени. Я увидел, будучи поближе, что на сцене действительно расположилось закусочное заведение, – выдавала небольшая постройка с фанерной вывеской, на которой и было как-то коряво написано название, чьё наименование я уже толком и не помню, – что само по себе являлось неплохим ходом, со стороны владельцев забегаловки, готовившей мышей, хорьков да других малярийных грызунов. Гошу же интересовало кое-что другое:
– Нередкий гость? – хромота была очень сильно заметна, плюс на долю секунды, или же мне показалось, на щеках выявилась треклятая сетка.. хотя с ней Георгий уже, вроде бы, более менее жить научился, но нога…
– Ага, – коротко ответил охранник, к которому, судя по всему, и адресовывался вопрос.
Мы вышли на некую площадку позади сцены. Тут раньше явно приготавливались к выступлениям, хранили декорации и прочее, прочее, прочее. Теперь же тут стучали инструменты. Пространство со среднестатистический школьный спортзал, было поделено (не без помощи давно ссыревшего дерева или ДСП) на несколько зон, посреди которых шла к подозрительно целой двери своеобразная дорожка.
Во многих из немногочисленных кулуаров что-нибудь, да происходило. Людей вокруг попросту не сновало – все присутствующие были заняты своей, наверное, только им нужной работой.
Вдруг прям перед нами упал небольшой сонм искр. Я, и не только я, поднял взгляд к потолку.
Там, будучи привязанными к потолочным балкам лишь обрубками пожарных шлангов, работали двое мужчин… Или женщин – лица были скрыты самодельными защитными масками, а снизу формы тела заметны были плохо. Они распиливали обширную металлическую конструкцию, расположенную прямо под низом крыши.
– Что это? – опередил меня с вопросом Гоша, указывая наверх.
– Это. Остатки главного источника стали во Дворце. Видели, сколько проёмов железом оббито? – охранник на секунду повернулся к нам, а затем продолжил обратно смотреть на странный объект. – Это его заслуга. – Шмыгнув носом и продолжив путь добавил: – Большой противопожарный заслон, вы ведь это хотели узнать.
Странный нам всё же спутник попался… Хотя, теперь уже нормальных не осталось.
“Ну это надо ещё посмотреть, с какой стороны нормальный. Да и вообще, что ты имеешь в виду под этим словом” – зафиглярствовал в своей обычной манере Альтер-Эго. Хотя, нельзя не признать, что в кое в чём он был прав. Однако разговор я продолжать не стал: не хочется сойти за сумасшедшего, говорящего внутри своего мозга с самим собой, хоть это и будет скрыто от посторонних.
“Вот видишь, ты уже и себя сумасшедшим считаешь”, – вдруг добавил мой новый знакомый, после чего тут же стих. И вновь он был в чём-то прав…
В итоге мы всё же вошли в ту самую подозрительно целую дверь. И как только мы это сделали, нашему отряду предстал недлинный коридор, уставленный по бокам подобными, прямоугольными, покрытыми лаком, более-менее ухоженными и весящими на петлях древесными изделиями. Даже запах тут был иной, что меня не меньше поразило. Вместе с тем я вновь заметил, что ранее обыденная чистота теперь повергала человека в своеобразный шок, заставляя испытывать его некий дискомфорт, наработанный годами жизни в антисанитарных условиях.
Далеко идти не пришлось, да и не хотелось, потому как наши грязные солдатские кирзачи как-то не очень сильно соответствовали данному месту, отчего становилось неловко. Поэтому было немалой радостью то, что мы остановились у третьей двери справа – это я хорошо помню. Не мудря лукаво, охранник отворил её и зашёл внутрь, попутно пригласив нас за собой.
Помещение было не то что большим, но и не то что малым. Эта гримёрка явно раньше доставалась только именитым артистам. Теперь же она немного потеряла свою стилистику: обои были подраны, кое-где не вымываемая грязь сильно кидалась в глаза, но паркет был сохранён почти полностью, ввиду чего становилось, опять же, неловко. Кровать, потёртая тумба и книжный шкаф справа, дополнялись лишённым зеркала столом у левой стены. За которым, собственно, и сидел человек в помятом деловом костюме, что-то притом подсчитывая, время от времени набирая цифры на калькуляторе. Неужели это…
– Игорь Григорьевич, – позвал охранник, но человек не откликнулся, продолжая что-то вспоминать, считать да записывать. Мужик украдкой обернулся на нас, словно в небольшом смущении, показал указательным пальцем державшейся за спиной, снизу, правой руки, – мол: “одну секунду”, – и повторил, но теперь громче: – Игорь Григорьевич!
Тут человек за столом встрепенулся, шарахнувшись повернулся к нам и, попутно доставая беруши из ушей, сбивчиво спросил:
– Д-да.. что такое?
Мужчина был средних лет, волосы тёмные, пока не покрытые сединой и имевшие длину чуть большую средней, то есть уши они закрывали – почему я и не увидел затычек. Довольно худощавый, скуластый, без прыщей или же морщин, в общем лицо было довольно миловидным. Причём образ дополняли тонкие очки, будто специально небрежно надетые на кончик носа.
– Тут к вам пришли, – отходя немного в сторону, доложил глава входного поста.
– А?.. А, Арсений, извини, что не заметил, занят был… Так что случилось? – пропустив слова подчинённого мимо ушей, переспросил Игорь Григорьевич.
Тут охранник чуть растерялся. Однако через секунду, явно привыкший к подобным залипам, повторил ранее сказанные слова, но как-то медленней:
– К вам пришли.. говорю, – и чуть поддёрнул в нашу сторону обеими руками.
Очкастый, сидя в своём катающемся кресле, отодвинулся от стола, посмотрел на нас каким-то потерянным взглядом, и только спустя секунды две произнёс:
– А.. а… Ой, чёрт, прошу прощёния, голова что-то совсем не работает, фух, – он положил ладони на лицо, притом подняв окуляры, согнулся немного, после чего выпрямился обратно и, вернув очки на прежнее место, указал на нашу тройку пальцем: – Так, значит, вы ко мне… Так?
Мы чуть оторопели. И это глава Дворца Республики?! Не так я его представлял.
Первым справился с этим чувством Георгий:
– Ну, если вы тут всем управляйте, то да, значит к Вам.
– Ха, управляю. Скорее, просто поддерживаю жизнь, – откинувшись на спинку, он радужно нам улыбнулся.
Но что-то не внушала мне его улыбка доверия, а во всём были виновны его глаза: в них я не видел ничего. Ни безразличия, ни страха, ни отчаяния, ни грусти, ни радости. Лишь некие мысли, направленные куда-то не в духовную сторону…
