Свалка была пронизана тропинками, как трухлявый пень дорожками жука-древоточца. Разветвляясь и пересекаясь, они образовывали лабиринты, в которых чужак блуждал бы до Погибели. Вели тропы к расчищенному пятачку, по периметру которого колыхались огромные шатры, сшитые из лоскутов. В сезон ветра и дождей мутанты жили в кузовах грузовиков, обтянутых кожей. Чья это кожа, Артур предпочитал не знать. Ветерок принес до боли знакомую вонь, Артур встал на цыпочки и увидел двух молодых манисов, не пятнистых, как на юге, – коричневых с лазурными полосами по бокам. Чем мутанты кормят ящеров, он тоже решил не думать.
На шум из шатров высыпали мутанты. Такого количества недолюдей Артур никогда не видел. Лысые и лохматые, белокожие и землисто-серые, длиннорукие громилы и задохлики, они уставились на гостей с хищным интересом. Вождь помахал руками, что-то сказал племени, выродки взвыли, засуетились. К Артуру подбежала девочка-мутантка с головой, вросшей в плечи, потрясла руку, поворковала, рассматривая пальцы, и юркнула в шатер, к вислогрудой мамаше. Та шлепнула чадо по заднице.
Самцы (или все-таки мужчины?) разбрелись по «домам», забормотали, и над свалкой пронесся бабий вой. Бабы одинаковы везде, сделал вывод Артур и уставился на двух лысых серокожих мутантов, волокущих кибитку, кое-как склепанную из железяк и покрытую залатанным брезентом. Под серой кожей бугрились мускулы, Артур подумал, что у людей, даже у молотобойцев, таких не бывает.
Вождь метался по стойбищу, гыркал на соплеменников и раздавал затрещины. На маниса нацепили хомут, впрягли зверя в телегу.
– Интересно, как они отсюда выедут? – проговорил незаметно подкравшийся Тимми. – Насколько я знаю, манисы летать не умеют.
Подогнали вторую кибитку, запрягли еще одного маниса. Кучер, если его можно так назвать, направил ящера прямо на кучу мусора, но что-то произошло, и куча со скрежетом отодвинулась в сторону, открывая взору дорогу, где без труда пройдет телега.
– По коням! – скомандовал Маузер и полез в телегу, но Фирг его остановил.
– Люди должны тут. Вести – люди. Нас увидят – и смерть!
– Кто может управляться с манисами? – спросил Маузер. – Я – нет.
Оказалось, что умеют почти все.
Артур уселся прямо на сено, поджал ноги. Маузер оперся спиной о железку, держащую брезент, и закрыл глаза. Тимми поглядывал на Курганника с любопытством и наконец не выдержал, спросил:
– Так ты правда мутант? Всамделишный?
Курганник наклонился к парню, вытаращил глаза, раскинул руки и зарычал – Тимми от неожиданности дернулся в сторону. В повозке заржали.
– Ладно тебе, малой, не дуйся. Дай руку. Вот сюда клади, на грудь, где сердце. А теперь на вторую половину груди. Чувствуешь?
Тимми округлил глаза, прижался к груди Курганника ухом. Послушал справа, потом слева. Потом снова справа, выпучил глаза еще больше и воскликнул:
– О-бал-деть! У него два сердца!
Маузер мгновенно очнулся, проморгался и спросил коновала:
– Тебя от человека не отличишь, как же так получилось?
* * *
Мать Алисы умерла от земляной чумы, когда девочке минуло десять циклов. Отец быстренько женился на молодой, и девочка с тремя старшими братьями-погодками оказалась не у дел. Мальчишки-то хоть на нефтекачке работать могли, а Алиса постоянно болела. Мачеха думала, так и останется лишним ртом, отца постоянно пилила. Но когда девочка начала оформляться, стало ясно, что из нее вырастет красавица и можно будет ее выгодно пристроить.
Свататься ходили и из соседских ферм, и заезжие рабочие, и даже омеговский наемник, но мачеха всем отвечала, что невеста еще мала. Ровесницы Алисы вовсю кокетничали с ухажерами, а она интересовалась старыми книжками, которые валялись у отца в чулане, и выращивала голубей. Ходил даже слух, что у нее беда с головой. Сплетня разнеслась по окрестностям, женихи исчезли, и Алиса зажила привычной жизнью. Постаревшая мачеха, которая к тому времени полностью прибрала к рукам ферму, возобновила истерики, что-де самим мало, а тут еще эта неженка ходит, ветром ее качает, нужно срочно куда-то пристраивать.
Однажды ночевал на постоялом дворе управляющий нефтекачкой по прозвищу Барин, из Северного братства. Увидел Барин, как Алиса умывалась у колодца, и решил взять ее третьей женой. Почесал пузо и вышел к ней, расспросил, кто такая, предложил руку и сердце, пообещал отдельную комнату и золотое кольцо. Он был старый и толстый, вонял перегаром – девушка испугалась и убежала.
Барин не растерялся, пожаловал к мачехе и предложил ей за Алису серебряную монету. Женщина просияла и сразу же согласилась, представив, сколько всего можно купить на эти деньги.
Когда Алиса вернулась в свою комнату, ее вещи были собраны. Мачеха поставила ее перед выбором: либо она выходит замуж за достойного человека и уезжает с ним, либо выметается в Пустошь и живет как хочет. Ни отец, ни братья за Алису не вступились – дурочка никому не нужна.
Всю дорогу в новый дом Алиса сидела, забившись в угол самохода, а Барин щекотал усами ее ручку и сыпал комплиментами. Приехав, он сразу же завалил ее на кровать.
Девушка поплакала и смирилась. К счастью, Барин быстро к ней охладел, но еще не настолько, чтобы выгнать к слугам, и Алиса осталась предоставленной себе.
Брат Барина был настоятелем в монастыре Ордена Чистоты, и для него поймали трех самцов мутантов. На них ходили глазеть всей нефтекачкой, дети бросали в уродов манисовым дерьмом. Опасаясь, что твари заболеют, Барин запер их в клетку и определил в манисовик.
Алиса слышала про мутантов много ужасного: что-де они умнее зверей, но глупее людей, человечину едят и соплеменниками не брезгуют, шьют из кожи жертв себе одежду, а из костей делают украшения. Но любопытство пересилило страх, и девушка решилась посмотреть на диковинку.
Вопреки ожиданиям, в клетке сидели не чудовища – трое до пояса голых парней в кожаных штанах, украшенных бахромой и клыками. Если не приглядываться, их запросто можно спутать с людьми. Двоих выдавали скошенные лбы и вывернутые ноздри, а третий от человека отличался бугристыми мускулами и полосатыми волосами. Лицо – вполне человеческое и даже симпатичное, а раскосые глаза цвета утреннего неба – умные.
Потоптавшись у клетки, Алиса бросила меж прутьев решетки лепешку и отпрыгнула. Мутанты переглянулись и не стали набрасываться на еду. Плечистый с полосатой шевелюрой подошел, схватился за прутья и проговорил:
– Ты добрый человек, я знаю. Отпусти нас. Мы не звери.
Алиса всхлипнула и прижалась спиной к стене.
– Через три дня за нами придут. Ты же знаешь, что с нами сделают. Мы никого не убивали, мы просто хотим жить.
Алиса выбежала из манисовика и долго бродила по двору сама не своя. Братья рассказывали, что мутантов гвоздями прибивают к кресту и оставляют умирать на солнце. Ей даже в детстве распятие ни в чем не повинных зверьков (тогда она воспринимала мутантов именно как зверушек) казалось несправедливым, а сейчас она может помочь, тем более никакие они не чудовища, не оживший кошмар… Но Алиса понимала, что если сделает это, ее выгонят на Пустошь или продадут в рабство.
