Чистюля отвернулся, уставился в окно левой дверцы.
Стас сообразил, что не может жевать. Вместо того чтобы двигаться – челюсти до боли стиснуты. Заставил себя расслабить мышцы.
Ага… Так вот почему он влез во все это. Работа работой, но не в ней дело. Даже после письма с предложением неплохо заработать никто не полезет в Старый Город, когда его штурмует армия и где хозяйничают модифицированные крысы…
Стоп.
– Подожди! А ты-то откуда все это знаешь? Ты с ними тоже пересекался? – Стас помолчал, борясь с собой, но все-таки не удержался: – Он тебя тоже использовал как-то?..
Чистюля ухмыльнулся:
– Да нет, Крысолов. Даже не мечтай. Это тебя можно вот так вот… Это ты у нас парень с золотым сердцем. А я так… Погулять вышел. У меня только третий глаз.
– Третий глаз?
– Да. Никогда не видел? На индийских картинках рисуют. Как изнутри головы идет луч, обшаривает мир вокруг.
– Зрение помимо глаз…
– Да нет. Это для всяких кришнаитов, может, зрение… Зачем мне третий глаз для зрения, когда у меня для зрения и так уже два есть? Нет, третий глаз не для зрения. Для замечания.
Стас шумно втянул воздух. Издевается, гад! Метафоры у него, понимаешь, блин!
Умный, зараза… Пижон.
Но ведь просчитывает-то он все в самом деле здорово. С этим не поспоришь. Так что есть отчего пижонить…
Черт возьми! Да он же еще тогда, две недели назад все знал! Ну да, точно! Все знал еще тогда.
Кто-то вот за две недели ничего разглядеть не смог, а Чистюля уже тогда все знал. То-то он Серому подмигивал как старому знакомому.
Или все-таки врет? Пыль в глаза пускает, пижон?
– Врешь ты, Чистюля. Не бывает таких людей. Но Чистюля не обиделся.
– И людей не бывает, и зверей таких не бывает, – с самым согласным видом кивнул он. – Вообще никого нет… Думать надо, вот что. Думать, а не просто глазами хлопать. И учить матчасть. Учить матчасть надо, без этого никуда.
– Матчасть… Кстати про матчасть. Что такое Один Це? Один дефис Це.
– Это его так зовут?
– Да. Что это?
– Дикие люди… Знаешь, была такая Вторая мировая война? Сто лет назад, с вермахтом когда воевали. Так у них в штабе должности шли по индексам. Один Це – это старший офицер разведки.
Вот, значит, что такое 1-С… Вот откуда взялся Серый.
Точнее, для чего. Стас глядел в лобовое стекло, на укутанное в белесую муть небо.
Наверно, это должно было быть смешно, но почему-то смешно не было. 1-С… Военные биоинженеры были чернушные ребята, должно быть, раз так решили назвать зверюгу, созданную с повышенным уровнем интеллекта. Кодом вермахтовского штабного офицера.
Только жизнь та еще шутница. Уделала тех шутников-самоучек так, что мало не показалось. Им и в страшном сне не могло присниться, что Серый, их пробирочный 1-С, будет работать по специальности. Да не где-нибудь, а в центре Старого Города… То есть тогда еще Москвы…
Если и есть тут что-то забавное, то лишь то, что ничего удивительного во всем этом нет.
Тут даже не нужно большого ума, чтобы понять, как Серый убежал из военных лабораторий. Просто в какой-то момент перестал расти над собой и потихоньку стал “неудачным образцом”. С повышенной охраны его сняли. Но Серый-то и не думал становиться неудачным образцом. Наоборот. Просто стал умнее своих дрессировщиков. Вот и легко перехитрил их. И убежал…
Человек привык думать, что он умнее животных. Привык к этому на уровне мозжечка. И даже когда делает животное, которое должно стать умнее его самого, все равно. Без разницы. Старые стереотипы никуда не пропадают. Лишь отступают, но всегда готовы вернуться.
Это непривычно, даже как-то унизительно относиться к шерстяной зверюшке как к кому-то, кто умнее тебя. Гораздо умнее…
Немудрено, что Серый их одурачил…
Стас сморщился. Их! А какой дурак общался с Серым две недели – и так до самого конца и не понял, кто парадом командует?
А еще…
Стас почувствовал, что краснеет.
Если бы его обхитрил только Серый. Если бы только Серый… А Роммель?!
Крысолов, блин… Вот почему Роммель тогда спал рядышком с Серым, а не с липовым хозяином! Роммель-то ведь все знал. И просто играл. Будто подчиняется большому хозяину Крысолову. А сам, получается, все время умудрялся косить глазом на Серого. И Крысолов, этот великий дрессировщик, даже не заметил… Не заметил, что Роммель – крыса! – его вокруг пальца обвел. Как бычка-однолетку…
Тьфу!
Хотя…
Ведь, пожалуй, тогда… В ларьке, когда наконец-то затащили этот чертов секвенсор и присели отдохнуть… Чего Серый метался по комнате, словно места себе не находил? И глядел так странно…
Может быть, он… Как это Чистюля говорит – хотел “вскрыться”? Может такое быть?
Да нет, нет. Не надо судить его привычными мерками. Его разум куда жестче человеческого.
Не надо наступать второй раз на одни и те же грабли. Очень хотелось бы убедить себя, что внутри Серый добрый, белый и пушистый. И что ему, может быть, было даже противно использовать втемную еще более доброго, белого и пушистого Крысолова, такого глупенького и доверчивого…
Стас передернул плечами и выплюнул жвачку в дверной кармашек для мусора.
Так, а у этого 1-С еще же кто-то был, кажется… Он же называл. Как там…
– А Один А? – спросил Стас.
– Штабной офицер оперативного управления.
Штабные офицеры-наци, разведчики-наци… И Рубаков с этой доктриной Дёница. Который тоже наци. Весь свет на этих наци клином сошелся, что ли?..
Стоп. А если…
– Подожди-ка! – сказал Чистюля. – А у них там разве не одна мартышка заправляет?
– Что?..
– Я говорю, при чем тут Один А? У крыс что, не один шимпанзе командует?
– Теперь один. Братишка его умер… По крайней мере,
он так сказал.
– Умер, значит… А, ну да. Правильно. – Чистюля вздохнул и покивал сам себе. – Секвенсор… Вот, значит, зачем…
– Зачем?
Чистюля выпрямился в кресле. И то ли движения его стали куда резче, то ли еще что-то изменилось, – только вдруг стало совершенно ясно, что разговор по душам окончен.
– Ну что, отошел? – спросил Чистюля. – Пришел в норму?
Блин, вот ведь зараза! Это, оказывается, психологическая поддержка была, а не разговор по душам?.. И ведь вытянул же, вытянул из той серой пропасти, которой казался мир.
Эх, это еще большой вопрос, у кого тут золотое сердце…
– Поедешь на этой черненькой сам или подвезти? – спросил Чистюля.
Стас окинул взглядом салон. Одному, на этой машине… Сейчас аромат этой странной северной ягоды выветрится, и возникнет опять запах кожаного салона, запах духов Бавори и ее тонких сигареток…
Стас передернул плечами.
– Подвези.
– Тогда пошли.
