Кто-то потрясённо охнул, невольно попятившись подальше от тела. Немудрено – пули разорвали щёку и глаз, лицо магистра залила зеленоватая студенистая жидкость с прожилками из каких-то скрученных ярко-голубых нитей. Тут и дурак поймёт, что дело нечисто.
К сожалению, увидеть странное явление смогли далеко не все, а вот разбушевавшаяся девушка с автоматом была слишком заметна. Позади уже слышался грохот подкованных ботинок по паркету – к месту инцидента спешила охрана.
– Я делаю, – испуганно предупредил голос.
В бой вступали новые силы.
Охранник на входе толкнул в плечо напарника:
– Саня, посмотри туда!
Тот послушно взглянул в указанном направлении, за пару мгновений прокачал ситуацию, понял: назревают неприятности. Трудно поверить, что неровная шеренга вооружённых людей в этот ночной час решила просто прогуляться. Выхватив рацию, он прижал кнопку передачи:
– Первый, я шестнадцатый! Нападение, повторяю, нападение!
– Минутку.
Охранник замер, терпеливо прождал секунд десять, прежде чем командир вновь отозвался:
– Откуда они появились?
– Не знаю! Твою мать, да их тут около сотни!
– Без паники, держите оборону, вы там не одни. Сейчас ещё подмогу пришлём.
– Ну? – крикнул напарник, первый заметивший опасность.
– Баранки гну! Похоже, мятежники. Нам приказали держаться.
– Да слышал я! Давай там, за лестницей засядем.
Охранники поспешно заняли удобную позицию, приготовили пистолеты. С этого места отлично просматривалась большая часть площади и было видно, как из припаркованных машин выскакивают засевшие там агенты «Всевидящего ока». Вооружены они были на порядок лучше часовых, вплоть до ручных пулемётов и гранатомётов. Ланс, предупреждённый своим человеком из госструктур, ожидая нападения наёмников, позаботился расставить здесь множество верных людей. Парочку охранников в известность не поставили, чтобы они вели себя естественно до последней минуты. Сейчас на атакующих обрушатся тысячи пуль – к такому отпору они явно не готовы.
Из недр здания послышался приглушённый звук автоматной очереди. Охранники молча переглянулись, но не произнесли ни слова – и так понятно, что один из отрядов нападающих ударил где-то в другом месте.
Первыми в бой вступили снайперы, дежурящие на крыше и последнем этаже. Тяжёлые винтовочные пули свалили нескольких человек, но остальные даже не подумали сменить тактику – всё так же, прогулочным шагом приближались к магистрату. Из окон выплеснулись языки пламени от очередей крупнокалиберных пулемётов, следом за ними начали стрелять все. Даже охранники принялись опустошать обоймы, хотя для пистолетов дистанция была слишком велика.
Нападающие падали один за другим, но странное дело, многие тут же поднимались и как ни в чём не бывало продолжали атаку. Ни крика, ни выстрела, ни даже угрожающего жеста. Лавина огня поутихла – агенты поспешно перезаряжали автоматы, сквозь грохот кто-то проорал в мегафон:
– Бить в голову или по ногам, они в броне!
– Это каким отмороженным надо быть, чтобы даже в броне сразу подниматься после таких ударов! – выкрикнул охранник, меняя обойму.
В этот момент нападающие открыли огонь.
Защитников магистрата это не обескуражило – их отпор ничуть не ослаб. Кроме того, враг стрелял как-то уж слишком неэффективно, почти без толку. Пули в основном щёлкали по облицованному гранитом фасаду, с воем рикошетя в темноту. Наибольший ущерб причинила реактивная граната, угодившая в автомобиль, за которым скрывалось трое агентов. После взрыва мгновенно пропало уличное освещение – скорее всего, осколком повредило кабель.
На несколько мгновений стрельба затихла, все приспосабливались к изменившейся обстановке. Впрочем, со второго этажа ударил луч мощного прожектора, высветив передний ряд атакующих. Они ответили по-своему – из темноты вынесся огромный ярко-оранжевый шар, пролетел над головами защитников, в последний момент изменив траекторию, угодил в раскрытое окно. Земля дрогнула, многие не удержались на ногах, покатились, накрытые мощным ментальным ударом.
Охранник, переждав дождь каменных осколков, больно пробарабанивших по спине, поднял голову, почувствовав, как при этом из носа хлынул горячий поток. Его замутило, перед глазами летали искры, желудок грозил содрогнуться в спазме, реагируя на противную горечь во рту. Боец впервые столкнулся с ментальным ударом и ещё не понимал, что случилось. Наклонившись к упавшему товарищу, он потянул его за плечи, перевернул:
– Саня, ты чего?
Ответа не было. Прожектор больше не горел, но в скудном свете далеких фонарей и полной луны, проглядывающей из-за туч, блеснули мёртвые глаза, слепо уставившиеся на что-то, невидимое живым. Этот сотрудник, как и многие вокруг, не пережил ментальный удар.
Сбоку послышался металлический звук. Охранник развернулся, рот раскрылся в безмолвном крике – от ужаса не вырвалось ни звука. Рядом с ним стоял ходячий труп – лощёный, причёсанный, в добротном чёрном костюме. Мутные мёртвые глаза, отвисшая челюсть растянула нитки, стягивающие губы, скользкие внутренности, выглядывающие из разлохмаченного пулями живота... в общем, было чего испугаться.
Боец рефлекторно поднял руку, нажал на спусковой крючок. Вместо выстрела раздался сухой щелчок. Было это осечкой, либо опустела обойма, он уже не узнал – зомби пронзил его тело прутом от кладбищенской ограды. Охранник упал на колени, попытался передёрнуть затвор, но второй мертвец, подкравшийся со спины, размозжил ему голову железным крестом, прихваченным с собственного памятника. Из темноты вынырнула гончая, с наслаждением втянула жизненную энергию агонизирующего тела, скользнула к дверям.
Путь в магистрат был открыт.
Светлана Норкина, более известная в Монастыре как Нора, с ударением на втором слоге, убрала ладони с клавиш ноутбука, введя последнюю строку кодовой последовательности. Хотя она и была простым работником технической службы, но имела некоторый боевой опыт и две награды, одна из которых получена за ранение. До того, как попасть на службу к настоятельнице, она три года провела в действующем подразделении, дослужившись от рядового до заместителя начальника узла связи. Текучесть кадров в том филиале была высокой, вот и она её усугубила, когда после госпиталя дала согласие на смену места работы.
Об этом поступке женщина не жалела – со своим статусом некоренной сотрудницы она через четыре месяца должна была явиться в евгенический центр, где ей подберут отца первого ребёнка. Подобная перспектива не вдохновляла: зная, что сотрудницы Монастыря неприкосновенны, она дала согласие, не раздумывая.
