Кто же за два месяца привыкнет к сыну, выросшему от младенца до восемнадцати лет?! У мальчика было время думать об отце, а у отца — нет. Поэтому Волки не заботятся о детях больше, чем позволяет быстротекущее время. Много их по всей Вселенной посеяно в спешке. Была мгновенная любовь. Было быстрое веселье. Была, как искра, страсть. Но Волк ушел в подпространство и забыл навеки. Поэтому на планетах и живут легенды о бессмертности Волков. Века бегут, а он все молод. Вот почему торговцу не нужно бессмертие. Он живет так долго, что его никто не помнит. Вот почему он не имеет друзей, кроме других Волков. Вот почему Волк одинок. Одинокий Волк. Свободный Волк. Свободен от всего земного.
Молодой Галлах стоял перед могилой такого же молодого сына. Точь в точь, как Стайс. А за ним такой же нимра. И молоды и стары. Они видели так много, что забыли почти все.
Это Ихоббера подарила Галлаху сына. Здесь он его полюбил, здесь его увидел, здесь он потерял его.
— Кто на планете на втором флайере? — спросил побратима Галлах.
— Летучий Барс. — ответил тот.
Чевинк, не оборачиваясь, кивнул головой. Он так и знал. Хозяева вернулись.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КОРОЛЕВА АФФАРЫ
— Куда летим? — спросил ее Стайс с улыбкой, положив пальцы на чуткие рукоятки пульта. Она помедлила.
Отросшие за два месяца черные волосы снова свивались в локоны, упруго касающиеся плеч. Гвен очень светлокожая. Как в сказке про Белоснежку.
— Я всегда мечтала побывать на островах. — проговорила она.
Система флайера, повинуясь желанию пилота, высветила на экране карту Ихообберы.
— Где это?
— Не знаю. — она растерялась. — Где-то здесь. И ткнула пальцем наугад.
— Пусть будет здесь.
И флайер мягко поднялся вертикально с места. Вниз стремительно проваливались сосны, скалы, пропасти и Зоны. Флайер вышел в высокие слои атмосферы.
Они плыли и наслаждались зрелищем планеты. Многочисленные южные архипелаги островов, похожи на рассыпаные изумрудные бусы в золотой кайме песчаных пляжей.
Стайс гнал от себя любые мысли, все подозрения, всю горечь. Он больше не хотел ни страданий, ни лишений, ни самой мысли о несчастье. Он всего уже лишился. Родной Вселенной, партнера, друга. Гвендалин последнее, что у него осталось.
— Ну, куда? — спросил он.
Она выбрала самый крайний остров. Берег, глядящий в нескончаемый, единственный на Ихоббере Океан.
Здесь было совершенно пусто. Ни туземцев, ни жилья. Они были единственными купальщиками на длинном пляже из золотого мелкого песка. Он охватывал весь остров, как кольцо. На острове была одна гора, поросшая темным, густым лесом. В нем не было ни птиц и ни зверей. Все было тихо и почти безмолвно. Только нескончаемо шуршали волны, прибегая из неоглядной дали Океана.
Они шли вдвоем по берегу, держась за руки, старательно обходя морские звезды и перешагивая через рачков. За полдня можно было обойти весь остров. Они не беспокоились ни о чем. Когда надоедало, садились на песок. или под кроны пальм. И смотрели на разбросанные по мелководью высокие зеленые вершины островов. Потом шли купаться в голубой лагуне.
Стайс вскрывал ножом плоды кокосовой пальмы.
— А если нам надоест валяться на песке? — спрашивала Гвендалин.
— Тогда я вызову свой флайер и мы умчимся.
Он с улыбкой показывал на левое плечо, где находился передатчик. Но не сказал, что он не воспользуется им. Иначе, прилетит его собственный флайер. Зачем Стайсу два флайера? Его немного развлекала мысль о том, что он словно перевоплотился в Барса и при этом имеет роскошь оставаться сам собой. «Зачем тебе Ярс, королева, когда есть я?» И они снова занимались ловлей лангустов, чтобы печь их на костре. А вечером лежали на песке и смотрели на далекие-далекие звезды.
— Тоскуешь? — спрашивала его Гвендалин.
— Нет. — легко отвечал он.
В самом деле, что тосковать? Он может в любой момент уйти с планеты вместе со своей любимой. У него, как ни у кого во всей Вселенной, два челнока и два флайера. Слишком много, чтобы хотеть еще и звезд.
Потом они покидали пустынный берег и летели дальше. С острова на остров. Везде оставляя за собой две цепочки следов от босых ног.
— Почему на островах нет никого? — спросил однажды Стайс.
Королева знала, да не сказала. Все просто, Стайс. На Ихоббере нет океанского судовождения. Только плоскодонные суда для внутренних морей. Континент один. Куда плыть-то?
Он рассказал ей о планетах, где плавали под парусами, похожими на облака, большие корабли. Она слушала и боялась верить. Как можно?! Разве сила ветра так велика, что может гнать громаду корабля? Или вода так тверда, чтобы удержать многотоннажные суда?
А он рассказывал ей про солнечный ветер и про таинственные околозвездные корабли-призраки, гонимые едва вещественным давлением солнечного света. Их паруса толщиной в один лишь атом и сделаны из тонкой золотой фольги. Зато раскинуты на сотни километров. Зачем же, Стайс, им нужно это?
Это солнечные яхты, ненаглядная любовь моя. На них богатые веганцы устраивают гонки возле своего неистового голубого солнца.
И они летели дальше. Ты много повидал всего. Чем удивит тебя наша Ихоббера?
Да, я много повидал. Но все как-то мельком. Я всегда спешил. Хочешь, и мы с тобой нырнем в подпространство? А когда вернемся, здесь многое изменится. Нет, не хочу. Мне нравится на Ихоббере. Ты мне покажешь свой корабль? Однажды покажу.
Что ни день, то новый остров. Время перестало течь.
На южных островах нет зимы. И осени нет. Там, едва заходит солнце на западе, как тут же загорается восток.
Два месяца утекли, как сон.
И вот однажды он проснулся с мыслью, что за два месяца он обошел бы полвселенной. Гвендалин спала так сладко. «Чего ты хочешь, королева?» — спросил он ее в мыслях.
— Попасть на челнок Барса. — тихо ответила она. И продолжала спать.
— Пора наведаться к родному дому! — бодро воскликнул Стайс. Она тут же насторожилась. И посмотрела на него с сомнением.
— Что не так? — спросила она.
— Все так. — ответил Стайс. Гвен не поверила ему.
И он вдруг с беспокойством почувствовал, как между ними снова возникает эта странная стена. И тут же ощущение оставило его.
— Мне правда нужно на челнок. — уже спокойнее сказал Стайс. И усмехнулся сам себе. «Волки всегда боялись женщин.»
* * *
Произошла досадная оплошность. Гвен ошиблась и вместо простого кухонного ножа взяла ритуальный меноверский нож. Она не знала, что его подвижная крестовина — тоже ножи. И проткнула ладонь. Стайс услышал ее вскрик и прибежал в камбуз.
