Дара со всхлипом втянула воздух и глубоко задышала.
— Ты что? — испугался Вадим что-то увидев в её лице, — дай-ка!
— Егор Олегович никогда не плакал, — Дара на миг задержала дыхание, но потом уже заговорила твёрдо: — Никогда! Он даже рассказывал нам как-то — почему. Давно это было. Вроде бы он потерял свою семью как-то трагично. Нет, не помню… Значит, он не только знал, но и слышал?!
В ответ Вадим только кивнул.
— Пожалуйста, сыграй, — тихо попросил он.
Дара послушно взяла из коробки такой знакомый инструмент. Тяжеленький — руки помнят каждый изгиб гармошки с самого детства. «Значит, он знал?» — стучало в голове.
— Ты думаешь, я помню? — пробормотала он. Но посмотрев в его глаза, освещенные звездным небом и полной луной, решилась. Если и суждено сыграть тот мотив еще раз, то только для него.
И закрыв глаза, поднесла гармошку к губам. Тишину нарушили резкие звуки, пришлось срочно искать, как иначе, потом сразу вспомнилось, и над холмом полилась та придуманная в детстве мелодия. Она помнила! Но теперь в грустный мотив вплетался страх войны, расставания, и счастье, что она здесь, вернулась на родину, и что ОН рядом с ней.
Убрав подарок в нагрудный карман, Дара вздохнула, как после долгого сна, и посмотрев на Вадима увидела вдруг влажные дорожки на лице. Давая выход вдруг всколыхнувшейся в душе нежности, взяла ладонь его двумя своими и погладила пальцем запястье. Там, где под кожей пульсировала жизнь — всё же, как хорошо, когда можно обходиться без слов!
Биение удвоило свою частоту — а вот сейчас она, кажется, и проверит, насколько хорошо её понимают. Потому как в противном случае она играет буквально с огнем, так давя на чужие гормоны.
— Знаешь, — голос Вадима тих и звучит немного виновато, — я бы раньше никогда не подумал, что может быть так хорошо даже с не принадлежащей тебе полностью женщиной.
Дара с трудом проглотила застрявшее в горле сердце. Ну что ж, кажется, ей все-таки удалось вытянуть свой лотерейный билет с миллионом. Но каков нахал!
— И ещё, — широкая ладонь слегка, но очень уверенно сжимается, — не думал, что такое скажу, но я даже не чувствую желания на это претендовать. Готов довольствоваться тем, что считаешь нужным дать или сказать сама.
Нет, видно не меньше чем ось мирозданья сдвинулась — за ней, как за женщиной, признали свободу воли и право выбора. Другой вопрос — что на меньше чем всё, она и сама не согласна, но сам факт — дорогого стоит.
— «Скрепим же договор наш», — Дара облизала пересохшие губы, но все же нашла силы закончить цитату, — «поцелуем?»
И потянулась всем телом вперед, но вот глаза закрыть позабыла, отчего торжественность момента оказалась прервана внешней реальностью — по небосводу стремительным росчерком пронеслись десятки «падающих звезд», оставляя за собой огненные разноцветные хвосты:
— Вадим, смотри — метеоры! Скорей, загадывай желание! — восхищенно ахнула Дара, прижимаясь к парню, и мысленно выкрикнула: «Хочу дочку!!!». Когда они успели вскочить на ноги, она заметить не успела. И в свете, становящемся всё более ярким, увидела как помертвело лицо Бероева.
— Дара, это не метеоры… — выдохнул он.
— А что? Болиды? — действительно три из линий превратились прямо на глазах сначала в «головастиков», а потом и в огненные шары, летящие, казалось, прямо в них.
— Это… — Вадим прервал пояснение и решительно сунул руку за пазуху. Да не свою, а Дары, вздрогнувшей от мысли, что ищет он там совсем не то, что она подумала, а выключатель коммуникатора.
Шары совершенно бесшумно закончили свой спуск где-то рядом, озарив полнеба тремя вспышками раз в двадцать превосходящими по яркости молнию.
— Всем встать! — заорал он, наконец, найдя искомое. — Ноги в коленях согнуть! Ждем удар!!! Пять! Четыре! Три! — и на последнем слове земля вдруг прыгнула вверх, ощутимо приложив по пяткам и заставив подогнуться колени. — Вертикальный толчок! Всем держаться — сейчас будет болтать!
Несколько секунд, показавшихся вечностью и, казалось, такой твердый и надежный холм просто выдернуло из-под ног как какой-то коврик. Не удержавшись, они рухнули на землю, всем телом чувствуя затихающие конвульсии поверхности.
— Это не болиды, — выдохнул Вадим в ухо, — это орбитальный удар.
* * *
Дальнейшие события распались на несвязанные между собой кадры. Память запомнила всего несколько секунд их гонки по лесу, а ведь оставшийся путь не мог быть преодолён менее чем за час-полтора. Но из всего этого времени запомнилось только мелькание силуэтов на фоне тропы, отметки на тактическом экране, да как пробивались через непонятно откуда взявшийся бурелом, которого вблизи села и быть-то не могло. Видимо в не сохраненных памятью промежутках принимались какие-то решения, выслушивались мнения и отдавались приказы, но вот все это явно прошло «на рефлексах». Нельзя сказать, что разум все это время был скован страхом — страха, похоже, тоже не было, как и остальных чувств.
Следующий кадр — все стоят на краю какой-то плоской, будто тарелка, воронки под сто метров в диаметре, хотя глубины у неё считай и нет. От места, куда пришелся удар, ещё веет теплом, а образовавшаяся выемка наполнена чем-то похожим на те камешки, которыми заполняют детские игрушки. Бероев с совершенно белыми глазами стоит в самой воронке, провалившись чуть не по колено в ставший непонятно чем грунт, и пересыпает из ладони в ладонь стеклянно позвякивающие камешки. За его спиной — ставшая совершенно незнакомой местность, где полагалось быть хорошо знакомому по прошлым визитам селу. Кстати, как Вадим попал в воронку? Сам спрыгнул, или столкнули? — Дара этого не помнила совершенно, а просмотреть запись визоров так потом никогда и не решилась.
Ранее богатое село было не узнать. Это даже не походило на привычные кадры бомбардировок. Это вообще не походило на то, что можно увидеть на земле. Точнее, будто кто-то громадным ластиком небрежно стер часть хорошо знакомой картинки, но оставив лес, море и часть кромки берега, и заменил её на марсианский пейзаж. Или лунный.
Говорят, его можно рассматривать бесконечно. Но угроза от фигур, замерших в неподвижности по краям воронки, становилась просто осязаемой. Дара только вздохнула, взглянув на окаменевшее лицо Бероева — кажется ещё чуть, и он совсем потеряет связь с реальностью, впрочем, как и все они. И начала распоряжаться:
— Анка, Колобок, Маруся, Клим — в охранение. Остальные — прочесать руины, — Дара с тоской глянула по сторонам — руинами назвать это было сильно оптимистично — от большей части построек не осталось даже печей. И это несоответствие действительности ожидаемому, пугало просто мистически. Как и три уцелевших дома, красовавшихся лишь выбитыми окнами и слегка покосившимися стенами буквально в трех десятках метров от перемешанных куч щебенки и «щепок», оставшихся от их соседей. — Ищем уцелевших и раненых. Бероев — попрошу остаться. Надо обговорить ситуацию. Всё. Выполнять!
