Рассиживаться было некогда, потому что взрыв одинокой бомбы не только не остановил атаку, а наоборот только разозлил нападавших.
— Огонь! — звонко закричал лейтенант. Он уже совсем пришел в себя.
Я достал револьвер и подобрался. Бессмысленно сидеть в яме, когда на тебя идет цепь. Хочешь ты или не хочешь, но надо поднимать людей в атаку. Я осмотрелся. Почти все стреляли или заряжали оружие, но несколько человек просто лежали, прикрыв голову руками. Эти не встанут. Да и вообще, много ли поднимется за мной?
— Моряки! — закричал я, — в атаку!
Впереди ударила бомба, поднимая тучу песка и грязи. Я встал в полный рост и махнул рукой.
Лейтенант полез наверх и егеря, которые сидели с нами, тоже.
— За мной! — закричал я.
Мы пробежали по газонам городского парка, мимо разрушенной летней эстрады и столкнулись с вардами, которые шли по пляжу навстречу, увязая в глубоком песке, обходя покосившиеся зонтики от солнца и кабинки для переодевания, оставшиеся с довоенных времен.
Я застрелил двоих, промахнулся, увернулся от вардовского штыка и упал лицом в песок, кто-то сзади, со всей силы, толкнул меня. Казалось, что от удара из легких вышел весь воздух. Я перекатился на спину и выстрелил в приближающегося солдата.
Нас бы непременно всех перебили, если бы со стороны штаба не появилось сразу много людей. Крол собрал всех, кто уцелел: егерей, санитаров из госпиталя, раненых, которые могли держать оружие, военных врачей; и повел их в атаку.
Вардов было не много, несколько лодок еще не успели причалить и те, кто высадился на пирсе не спешили помогать своим. Если бы они знали, сколько нас всего, то ни за что бы не остановились. Увидев вторую волну атакующих, варды повернули назад и залегли у причала.
Мы вернулись на исходную позицию. Добежав до орудия, я спрыгнул в воронку. От людей, которых я повел за собой осталось меньше половины. Крол остановил свой отряд за насыпью. Я видел, как они занимали позиции. Скоро у артиллеристов кончились боеприпасы, а моряк, отправленный за снарядами к разбитому орудию, не вернулся.
Варды получив отпор, не стали лезть на рожон, захватили северную оконечность острова, опустевшие офицерские казармы и разбитую пушку. Наше орудие без снарядов перестало представлять какую-либо ценность, и я приказал отступать.
Я уходил одним из последних. Варды вяло постреливали по отползавшим морякам. Оглядевшись напоследок, я заметил слева какое-то шевеление. В револьвере еще оставались три патрона, и я решил рискнуть, осторожно выбрался из воронки и пополз, прячась за камнями. Меня заметили и несколько пуль щелкнули рядом, взбивая пылевые вихри. Впереди не то застонали, не то всхлипнули. Я прополз еще несколько метров и скатился в неглубокую канаву, придавив кого-то своим телом. Человек рванулся, но я прижал его к земле, перехватил дернувшуюся на встречу руку и сунул в лицо револьвер.
— Кто такой?
— Свой я, свой, не стреляйте, — испуганно проблеял незнакомец.
Я убрал револьвер и увидел круглые от ужаса глаза, узкое перепачканное землей лицо с потеками слез и разбитые губы.
— Кто ты?
— Младший интендант. Меня ранили.
Я отпустил его и отполз в сторону. Действительно передо мной был младший интендант в разорванном френче и, кажется, безоружный.
— Куда тебя ранило?
— В ногу. Я идти не могу, — ответил он, вытирая лицо.
Огонь стал плотнее и несколько пуль глухо стукнули в землю над нашими головами. Я прикинул расстояние и понял, что мы сможем пройти по канаве почти до самой насыпи. На какое-то время она нас укроет, а потом придется ползти по открытому месту.
— Давай вперед, — сказал я, подталкивая нового знакомого в спину, — голову не поднимай.
Он всхлипнул, наверно ему действительно было больно, и пополз вперед, часто оглядываясь.
Скоро канава кончилась. Мы залегли у самого края.
— Сейчас выберемся наверх и поползем, — сказал я, — ты первый, я следом. Пошел.
Интендант испуганно замотал головой, но я сунул ему револьвер в зубы и сказал, — убью.
Кряхтя и подвывая, он вылез наверх и пополз, я выбрался следом. В том месте, где мы были несколько минут назад, громыхнуло, видимо, варды подползли и бросили в канаву ручную гранату. По нам опять начали стрелять. Отсюда до узкоколейки было уже рукой подать. Подгоняемые страхом, мы быстро добрались до насыпи. Теперь нужно было одним рывком перебраться через нее. Люди из отряда Крола, открыли огонь, прикрывая нас.
— Пора, — я опять подтолкнул интенданта.
— Я не могу идти, я в ногу ранен, — снова заныл он. Я схватил его одной рукой за ворот, а второй за ремень и просто забросил наверх. Он был худой и легкий, но мне показалось, что от натуги, что-то порвалось в груди. Задыхаясь, я вскарабкался следом, схватил интенданта за ремень и потащил за собой вниз по склону. Мы скатились прямо на руки моряков.
Ко мне подошел егерь-лейтенант. Он хотел, что-то сказать, но только разевал рот, как рыба и смотрел на меня восхищенным взглядом.
Я столкнул с себя интенданта и сел, прислонившись спиной к насыпи.
— Спасибо! Спасибо Вам! — бормотал спасенный офицер, — я Ваш должник. Меня зовут Моа. Я Вас никогда не забуду.
Я закусил губу и отвернулся.
Надо мной склонился военный врач и стал деловито, прямо поверх френча, накладывать повязку. Когда мы перелезали через насыпь, шальная пуля угодила мне в бок.
Не удивительно, что я не узнал интенданта. Тогда, много лет назад, я видел человека с искаженным от боли лицом, перемазанного в грязи, а фамилия, которую он назвал, вылетела у меня из головы.
— Неожиданная встреча, — сказал я.
— Вы тогда спасли мне жизнь. Я Вам очень благодарен.
Интендант был явно смущен и, казалось, хотел меня о чем-то попросить, но не решался.
— Все это в прошлом. Мы были на войне и каждый исполнял свой долг, — сказал я.
— Не знаю. Мне кажется, что тогда я вел себя не подобающим образом. Мне стыдно вспоминать об этом.
Интендант нервно теребил, зажатый в руке, носовой платок.
— Я могу попросить Вас об одолжении? — робко спросил он, — пожалуйста, не рассказывайте никому о моем позорном поведении.
В темноте мне было плохо видно его лицо, но я почему-то был уверен в том, что Моа покраснел.
— Вы были серьезно ранены, а я помог Вам выбраться из-под огня, — ответил я, — В этом нет позора. Вам нечего стыдиться.
Интендант кивнул и тихо сказал, — благодарю Вас.
Походный ранец, боеприпасы и НЗ мне принесли прямо в каюту. Я был благодарен Моа за то, что он снабдил меня всем необходимым. Моринер аккуратно сложил принесенные вещи на свободную койку, отдал честь и вышел. Всякие мелочи вроде баночки с солью, кофе, сахара и ложки, я сложил в полотенце и убрал в котелок, НЗ завернул сначала в старую газету, а потом в белье и положил на дно ранца. Когда собираешься в поход, нужно все уложить так, чтобы при ходьбе в спину не впивались острые углы, но главное, чтобы ничего не гремело и не звякало, потому что от этого зависит твоя жизнь. Из моего отряда на Диком острове погиб только один человек, интендант Кос, смерть его окутана завесой тайны. Люди адмирала Толя объявили, что Кос застрелился, но я всегда считал, что они его убили. Лейтенант Гат, возможно тоже убит, но подтверждений этому нет. В любом случае подходить к укладке вещей нужно было со всей серьезностью. Завтра нам предстояла настоящая боевая операция, поэтому, когда я затянул ремни, закинул ранец на плечи и пару раз подпрыгнул, проверяя нет ли постороннего шума. Среди принесенных вещей я обнаружил два подсумка уже снаряженных револьверными патронами. Обычно выдавали только один, видимо Моа таким образом постарался отблагодарить меня. Если учесть, что на операцию я иду с одним револьвером, такой подарок был совсем не лишним. И все-таки, мне хотелось верить в то, что интендант сделал это не из благодарности за спасение, а по долгу службы. Я пристегнул подсумки к ремню и положил портупею на стол.