– Да незачем беспокоиться, – упрямо повторила Варя. – Если у него есть все необходимое, то я там ни к чему. К тому же у меня смена на фабрике. Я побегу.
Она опять попробовала встать.
– Постой! – снова повысил голос Андрей. – Погрейся хоть немного. Куда тебе спешить? Ты что, боишься меня? Я же не враг народа. Или ты не доверяешь представителю ОСОАВИАХИМа?
Варя молча опустила глаза.
– Кстати, знаешь, я ведь могу тебя от сегодняшней смены на фабрике освободить. Выдам справку от ОСОАВИАХИМа, все чин по чину. А? – Андрей подмигнул. – А сами махнем в кино. Как тебе? Хочешь сходить в кино?
– Ой, да какое может быть кино, товарищ Андрей! – Варя решила прикинуться дурочкой. – В цеху работы невпроворот! Кто будет делать? И вообще, засиделась я тут, да и согрелась давно. Побегу. У меня дед парализованный дома, какое мне кино! Вы уж простите.
– Постой! – товарищ Андрей кинулся наперерез и хотел схватить Варю за локоть, но она успела увернуться.
– Нет, спасибо! Извините, товарищ Андрей!
Варя распахнула дверь и с облегчением выскользнула в коридор. На лестнице не удержалась, заплакала. Она представила, что было бы, если бы товарищ Андрей повел себя чуть наглее и все же схватил бы ее. Тогда пришлось бы его ударить. А потом что? Нападение на начальника в его же собственном кабинете, вот что. Была у них на фабрике девушка, с которой такое случилось, теперь никто не знает, где она, – как забрали, так ее больше никто и не видел. А ему ничего! Будто если комсомолка, то должна с каждым начальником!..
Утерев слезы, Варя выскочила на улицу и нос к носу столкнулась с Робертом – давним знакомцем Павла.
– Варька? – обрадовался он, поправляя очки. – Чего зареванная?
– Это от мороза, – соврала она, снова внутренне сжимаясь.
– А-а. Понятно! – протянул очкарик. – Пойдем в столовую райпотребсоюза, пожуем горячего. Я тут премию получил, угощаю! Пойдем, говорю!
Он схватил Варю за руку и потянул за собой, но она выдернула ладошку из рукавички и крикнула:
– Отстань! Что вы все меня хватаете сегодня!
– Все – это кто? – спросил Роберт, возвращая девушке рукавичку.
– Так… Никто. Просто настроение плохое.
– Так пойдешь в столовую? – уточнил Роберт.
– Пойду, – вздохнула она и побрела за ним по заснеженной улице. Полы его перешитой по размеру шинельки трепал ветер.
В буфете Роберт купил два стакана чая и горячих пирожков с капустой. По-старушечьи ссутулившись, Варя стояла около круглого высокого столика в углу и равнодушно смотрела в окно.
– Ешь, – сказал Роберт, поставив перед девушкой тарелку с пирожками.
– Спасибо, – сказала Варя и обхватила стакан с чаем тонкими бледными пальцами.
– И не ходи больше в ОСОАВИАХИМ, – хмуро посоветовал ей Роберт. – Павла там нет.
– Что ты такое говоришь? – испугалась Варя. – Мне товарищ Андрей сказал…
– Если бы ты с ним осталась подольше, он бы тебе и не того наговорил. Большой он любитель по женской части. Из-за него ревела?
– Нет! – помотала головой Варвара.
– А вот мне врать необязательно. – Роберт снял очки и потер переносицу. – Хотя ты права. Сейчас никому доверять нельзя. Ладно, это сейчас не главное. Павла забрали.
Варя едва не вскрикнула. Лицо ее побледнело так, что собеседник испугался – вдруг она умрет прямо сейчас от разрыва сердца?
– Тихо ты! – Роберт сжал ее локоть крепкими пальцами, оглядываясь на обедающих за соседним столиком строителей.
– С чего ты взял? – Девушка взяла себя в руки.
– С того. – Роберт наклонился и зашептал: – Я случайно повстречал Мишку, когда тот шел в ОСОАВИАХИМ. Он сказал мне, что Павел ждет его около памятника метростроевцам. Подходим к памятнику, а Павла нет. Подождали – без результата. На занятия пришли вместе, а собрались уходить – и Мишки нет. Я не стал спрашивать, чтоб не нарываться, а то поняли бы, что мы вместе пришли. Еще и меня бы сгребли!
– За что же Павла можно забрать? – побелевшими губами спросила Варя и подняла глаза, чтобы удержать слезы. Но они все равно покатились по щекам.
– Мало ли! Может, настучал кто. Возьми себя в руки! У тебя есть кто-нибудь, кто может помочь?
– Да откуда?
– А из знакомых отца? Успокойся, подумай.
Варя вытерла слезы, внимательно посмотрела на Роберта и сказала:
– Разве что Петряхов Константин Семенович…
– Красный командир Петряхов? Ты его знаешь? – удивился Роберт, надевая очки.
– Да-да! – торопливо кивнула Варя. – Я сейчас вспомнила! Они с отцом были очень дружны. Меня он узнает, конечно. Но вот только…
– Что только?
– Как обо всем рассказать-то ему?
– Испугалась?
– Погоди, – вдруг сказала Варя. – А может, ничего страшного не случилось, а ты понапрасну панику поднял?
– А если нет? – удивился Роберт. – Может, жизнь Павла сейчас зависит именно от твоей помощи! Тебе надо пойти к Петряхову и все ему рассказать.
– Да-да! – воскликнула Варя. – Он позвонит товарищу Сталину и пожалуется. Иосиф Виссарионович все знает, все понимает! Он разберется с ними по совести!
– Конечно, – закивал собеседник и хотел встать из-за столика.
– Нет, – Варя снова поникла.
– Что – нет?
– С чего ты взял, что он станет помогать? Скажет, мол, раз забрали, значит, было за что!
– Может, и скажет, но попробовать-то следует. Ты представь, каково сейчас Павлу! Нельзя же думать только о себе. Не по-комсомольски это.
Варя поежилась и задумчиво сделала несколько больших глотков чая.
– Наверно, ты прав, – сказала она. – Заеду, покормлю дедушку и пойду к Петряхову. Сама схожу. Я уже знаю, что ему сказать.
– И правильно! – улыбнулся Роберт. – Пойдем, я тебя до трамвая провожу.
– Пойдем. – Варя отодвинула пустой стакан.
28 декабря 1938 года, среда.
Подмосковье, дорога на Долгопрудный
Советник германского посольства Густав Хильгер любил удить рыбу в Подмосковье. Окружению немецкого аристократа подобное развлечение казалось диковатым, поэтому граф Шуленбург, посол Германии в Москве, его не одобрял. С другой стороны, Хильгер был незаменимым сотрудником – сын московского фабриканта, он родился и провел детство в России, безупречно владел русским языком, прекрасно знал менталитет этого полудикого северного народа. Ему можно было простить такие мелкие слабости, как любовь к подледному лову. И граф Вернер фон Шуленбург прощал советнику, позволяя отлучаться, когда не было неотложных дел.
Густав Хильгер ценил такое доверие, особенно теперь, когда по всей Советской России одно за другим закрывались германские консульства и многие работники посольства трудились практически без отдыха. Расслабившись на заднем сиденье черного «Мерседеса», он задумчиво глядел на ползущие за окном сугробы, но мысли его были заняты не рыбалкой, на которую он выехал несмотря на лютый мороз, а куда более глобальными вещами. Хильгер не одобрял агрессивной политики Гитлера, более того – боялся ее. И дело было вовсе не в миролюбии, к которому, как говорили, советник имел склонность, а в том, что Германия, по его мнению, не имела достаточного технического перевеса для претензий на мировое господство. Гитлер же делал ставку на непоколебимый моральный дух нации, что могло измениться после столкновения с первыми серьезными трудностями.
