Чаша весов наконец покачнулась.
На борту «Возмездия Валина», непосредственно перед высадкой.
Сципион припал на одно колено и продолжил обряд подготовки оружия перед грядущей битвой. Сейчас он находился на пусковой палубе, менее чем в пятидесяти метрах от него ровными рядами выстроились десантные капсулы, готовые к немедленному запуску.
— Да будет благословлен этот освященный болтер, равно как и я сам, мой разум и мое тело, на служение Императору. Во славу Ультрамара и на клинке Жиллимана клянусь я исполнить любую Его волю. — Вложив болтер в кобуру, Сципион вынул из ножен, закрепленных на силовом генераторе доспехов, свой цепной меч и приложил его ко лбу. — Пусть моя рука без устали разит врагов. Пусть вера моя и стремление к цели станут моим щитом. Ибо я — Адептус Астартес, один из Ультрамаринов, достойнейшего среди всех орденов. Да пребудет с нами лорд Жиллиман.
— Да пребудет с нами лорд Жиллиман, — эхом раздался позади него глубокий басовитый голос.
Сципион убрал оружие и обернулся. Улыбка расцвела на его лице.
— Не думал, что снова увижу тебя так скоро, брат.
Лицо Юлуса Фенниона казалось высеченным из цельного куска гранита и выражало не больше эмоций, чем окажись оно действительно каменным. Юлус крепко пожал протянутую руку Сципиона, и крошечные морщинки возникли вокруг его глаз. Это вполне можно было принять за проявление радости.
— Опасная миссия предстоит тебе там, в Холмах Танатоса, — сугубо по-деловому ответил Юлус. Его квадратная челюсть и плоский нос напоминали горный склон, усыпанный песком коротко стриженных волос на подбородке и затылке.
— Неужели я слышу тревогу, брат? — Сципион высвободил руку и хлопнул товарища по наплечнику.
Юлус пожал плечами и сделал вид, что проверяет свою экипировку.
— Это лишь констатация факта. Когда мы пойдем на выручку войскам в Келленпорте, я не смогу за тобой присматривать.
— Знаешь, брат, я и сам неплохо могу о себе позаботиться, — с искренней дружелюбной усмешкой парировал Сципион. — Или ты боишься, что сам останешься без присмотра?
Юлус что-то проворчал. В этот момент шутливую перепалку прервало появление третьей фигуры.
— Братья-сержанты! — Праксор буквально лучился радушием, но все равно с его появлением в воздухе повисло напряжение.
Все трое возложили друг другу руки на предплечья, как это в древности в знак приветствия делали первые короли Макрагге.
— Намечается славное сражение, — произнес Праксор Манориан. — Сегодня лорд Сикарий завоюет Второй роте много почестей.
— Бросай эту свою политическую браваду, Праксор, — зарычал Юлус, которого задело хвастовство другого сержанта. — Это просто война, ничего более.
— Но здесь нам предстоит не просто сражаться. Все должны видеть, что мы поддерживаем нашего капитана.
Сципион презрительно фыркнул. Он не видел Праксора уже много недель. Ему хотелось верить, что тот проводит время в уединении и постоянных тренировках, но потом оказалось, что Манориан был занят дебатами относительно потенциального преемника Калгара.
— В чем поддерживаем? В его возвышении?
Праксор смутился. Все мышцы его костистого лица натянулись, словно тугие тросы. Серебристые волосы и горделивая осанка делали сержанта похожим на статую. Когда разговор заходил о политических аспектах жизни Ультрамара, Праксор был поистине непреклонен.
— Конечно. А в чем же еще?
Юлус покачал головой.
— Об этом можно говорить бесконечно долго, но я не уверен, что подобное поведение пристало воинам. Агемман — Первый, и именно поэтому он сидит по правую руку от лорда Калгара. Я готов безмерно восхвалять Сикария, как и любой другой во Второй роте, да и во всем ордене, но порядок преемственности определен четко и ясно. — Седовласый сержант сложил руки на груди, будто подводя черту своим словам.
— Если ты, Юлус, не в состоянии уразуметь истинное положение вещей, это не означает, что все думают так же, — открыто упрекнул товарища Праксор. — Во главе стола Калгара должны сидеть именно мы, и каждая победа Второй роты приближает нас к этому.
Подобные споры велись уже на протяжении целого столетия, и Сципион давно потерял к ним всякий интерес.
— Нет никакой борьбы, Праксор. Оставь свои фантазии при себе, — пренебрежительно бросил Вороланус, проверяя священные печати, прикрепленные к его силовому доспеху. — Ты проводишь слишком много времени в обществе сенаторов, магистратов и прочих словоблудов вместо того, чтобы быть на поле боя. Мне больше нравилось, когда ты пропадал в тренировочных залах. По крайней мере, так ты хотя бы не разучился владеть мечом.
Неожиданно Юлус засмеялся — редко когда ветеран позволял себе отреагировать на юмор. Праксор же по-прежнему оставался серьезен.
— Не все так просто, Сципион. Само будущее нашего ордена зависит от того, кому выпадет честь его творить, и все мы должны это понимать. — Манориан, слегка успокоившись, понизил тон. — Борьба идет, и это видно невооруженным взглядом.
Сципион нахмурил брови, призывая Праксора объясниться.
— А разве ты не видел Гелиоса на инструктаже? Ищейки Агеммана — он и еще четверо из Первой.
— Даже среди боевых братьев тебе мерещатся шпионы и заговорщики.
— И они не одни, — вмешался Юлус. Он указал вниз, на дальний конец палубы, где из тени появились трое хранителей ордена, мощной поступью сотрясая пол.
Десантные капсулы, предназначенные для дредноутов, по размерам значительно превосходили остальные и были спроектированы таким образом, чтобы выдерживать колоссальный вес этих боевых машин. Ультраций, Агнацион и Древний Агриппен — все они когда-то были почтенными боевыми братьями, ветеранами бесчисленных сражений, но теперь их останки и, главное, неумирающий воинский дух оказались заключены в эти массивные керамитовые саркофаги. Их механические оболочки были отделаны золотом и украшены священными реликвиями, печатями чистоты и лентами пергамента, испещренного текстами особых клятв. Каждый из них с гордостью носил эмблему Ультрамаринов и обладал внушительным арсеналом средств уничтожения.
— Агриппен ведь из Первой, не так ли? — произнес Юлус и провел рукой по щетине на подбородке, пытаясь осознать, каково это — сражаться во славу ордена в теле дредноута.
— Да, — мрачно ответил Праксор, — так и есть.
— Своими словами ты сеешь смуту в роте, брат, — предостерег его Сципион. — Это недостойно космодесантника.
Праксор обернулся к нему, голос его был тверд, а взгляд — холоден.
