Стоящий вокруг машин сич и около сотни терума, сгорели в одно мгновение. «Кафиры» стали медленно пятиться. Один, из них, загорелся.
Воины-сич начали тушить горящую машину грязной водой, таская ее в кожаных ведрах. Им удалось погасить пламя, но болотный ил забил все смотровые щели и спасенный «кафир» оказался совершенно слепым. Он не мог стрелять, в то время, как две другие боевые машины продолжали посылать, в лагерь неприятеля, снаряд за снарядом.
Однако, снаряды с большим перелетом ложились позади паровых мортир, в то время, как канониры графа Гарди удачно обстреливали пехоту противника, стоящую в резерве.
Граф Леонар внимательно следил за ходом боя, время от времени корректируя действия капитанов. Они сами знали, что им следовало делать, но в иные моменты им не хватало хладнокровия их господина.
— Мой господин, позвольте мне атаковать!.. — Не находил себе места капитан Кансай, видя как легко терум Хедрика косит обороняющихся стрелков. Позвольте, Ваше Сиятельство, я смету их!..
— Подожди, Кансай. Атаковать нужно только тогда, когда мы поймем, что сич сделал все, что мог. Посмотри, они еще стреляют, а значит терум Хедрика несет потери. Пусть мы потеряем весь этот сич, но мы должны уничтожить все пять сотен терума…
Продолжая гнать обороняющихся, гвардейцы Хедрика заметили военноначальников войска Гарди и подняли свои грейганы. Мгновенно возникшие возле графа капитаны, закрыли его своими щитами. Пули ударили по металлу и ушли в рикошет.
— Ваша Светлость, нужно уходить отсюда, здесь небезопасно!.. — Крикнул Биррис, зажимая рукой рану на плече.
— Хорошо, Кансай, атакуйте!.. Уничтожьте их раньше, чем остальной терум Хедрика будет здесь!.. — И граф указал на переправляющуюся через ров всю гвардию Хедрика Одноглазого.
Кансай выхватил свой меч и помчался к своем скучающим дунгарам.
— Шорьер, разворачивай фальконеты на четыреста локтей позади мортир. Они должны успеть выстрелить, хотя бы, два раза!..
— Лонгай, нам нужно еще десять тысяч сича, приведите их из замка!.. — Распорядился граф и в сопровождении нескольких капитанов и оруженосца начал спускаться в лагерь.
Когда дунгары капитана Кансая покончили с передовым отрядом отборных гвардейцев, более трех тысяч их ринулись в атаку на лагерь войска Гарди. Повинуясь приказу, Кансай начал немедленно отводить своих дунгар за линию выстроившихся фальконетов и за спины воинов-сич.
Не встречая никакого сопротивления, гвардейцы Хендрика перевалили через насыпные укрепления и, с ликующими криками, побежали в лагерь неприятеля.
Увидев угрозу, расчеты мортир бросили орудия и побежали спасая свою жизнь. Это еще сильнее распалило атакующих и некоторые, самые нетерпеливые, начали стрелять вслед убегающим. Солдаты Хендрика Одноглазого продолжали бежать по лагерю, срубая на ходу столбы шатров и переворачивая котлы для готовки пищи. Даже вид, стоящих на позициях фальконетов, не останавливал их продвижения.
Подпрыгивающей воющей толпой они неслись на врага и ощущали себя неудержимой лавиной.
Позиции войск Гарди окутались паром и через мгновение первые шеренги атакующих полетели на землю. Следующие за ними солдаты спотыкались об упавших, перепрыгивали через трупы и продолжали свое стремительное движение.
Возле фальконетов суетились канониры, спеша перезарядить их еще раз, однако, времени не хватило, и только несколько орудий успели выстрелить практически в упор, разнеся нескольких атаковавших в куски.
Чрез несколько секунд, прислуга фальконетов была изрублена и атакующие продолжили свое движение.
Дружно ударил залп из трех тысяч паровых грейганов и шеренга стрелков Гарди начала отходить. Следом сделала залп еще одна шеренга, а за ней третья. Гвардейцы Хендрика уже бежали по трупам своих товарищей, но продолжали стремиться только к победе.
Наконец, первые из них, врубились в податливый сич, и замелькали зеркальные мечи, валя стрелков налево и направо. Один гвардеец стоил тридцати воинов-сич, но атакующих оставалось не больше восьми сотен и, многие из них, были ранены.
Твердое ядро гвардейцев прошило массу стрелков насквозь и наскочило на ряды дунгар капитана Кансая. Искры от клинков и кирас брызнули во все стороны, когда сошлись равные противники. Казалось, солдаты Хендрика были рады, что нашли себе подходящих соперников. И они падали один за другим, с честью выполняя свой последний долг.
Не дожидаясь, когда дунгары полностью уничтожат солдат Хендрика, уцелевшие канониры вернулись к мортирам, стараясь привести их в боеспособное состояние — Хендрик потерял пехоту, но три «кафира» еще могли наделать много бед.
Вскоре две мортиры снова начали обстреливать боевые машины Хендрика.
Стараясь использовать, хоть какой-то, шанс, чтобы нанести противнику урон, Хендрик Одноглазый пустил «кафиров» в обход болота, чтобы с близкой дистанции обстрелять замок Линструм.
Тяжелые машины медленно ползли по берегу, время от времени вздрагивая от попадания карбидных бомб, а граф Хедрик мрачно смотрел на все происходящее единственным глазом. Он так стремился прибыть к Линструму первым, чтобы ни с кем не делиться, но, в результате, потерял войско и только упрямство мешало ему отвести «кафиры» назад и сберечь хотя бы их.
Очередная бомба пробила броню первого «кафира» и он взорвался, разлетевшись снопом фиолетовых искр. Граф Хедрик закрыл лицо руками и повернулся к стоящему рядом с ним раненому капитану:
— Анабай, отводи «кафиров» и собирай тех людей, кто остался. Мы уходим…
После боя прошло только два часа, но лагерь было не узнать. Спешно восстанавливались насыпи и укреплялись стены. Мертвый сич выносили за укрепления и бросали на землю — через три четыре дня он должен был превратиться в обычную золу.
С телами погибших дунгар и гвардейцев Хедрика Одноглазого обращались значительно бережнее. Их сносили в середину лагеря, где тела освобождались от одежды и тщательно мылись.
Оставшиеся пятнадцать тысяч воинов-сич в предвкушении вечерней церемонии были перевозбуждены, поэтому работали, как заведенные, совершенно не выказывая признаков усталости.
— Это удивительно, Ваше Сиятельство, как они работают, я такого раньше не видел… — Сказал Биррис чуть заметно морщась — его рука была перевязана и, по всей видимости, доставляла ему беспокойство.
— Раньше у нас не бывало столько трофеев — четыре тысячи отборного терума. — Пояснил Кансай.
— Его Сиятельство спас наши жизни уже в третий раз, к тому же одержал такую блистательную победу, — и Старший капитан Биррис, поклонился стоящему рядом графу.
