— О какой безопасности может идти речь, Анатолий Владимирович? Моя жена похищена.
— Неизбежность таких трагедий есть уклад нашей жизни и цена мира без войны в метро. Не ты первый, у кого близкого человека увели охотники. И это плата за неосторожность. Никакой катастрофы, как ты пытаешься это представить. Просто печальный атрибут бытия.
— А у вас уводили охотники близкого человека? — нахмурился Костя.
Внутри он весь кипел, его сжигала боль потери. Он никогда не увидит любимую — от одной этой мысли не хотелось жить. И он, Константин Ломака, точно знал, что по договору с тварелюбами староста неприкасаем, как и его семья. Старосту они знали в лицо благодаря многочисленным саммитам в туннеле, ведущем к станции «Площадь Ленина». А вся семья носила отличительные жетоны, которые давали понять охотникам: этого человека трогать нельзя. У Едакова было три официальные жены и двое детей. Также получили метки четыре его наложницы, которые не имели статуса жены и оттого допускались на оргии, называемые генетическим обменом.
Староста медленно повернул голову и наконец удосужился взглянуть на Константина.
— Хамить не надо, молодой человек. Вы в незавидной ситуации. Боль преходяща, а ущерб надо возмещать.
— А кто мне ущерб возместит?! — воскликнул Ломака.
Оба охранника, не сговариваясь, одновременно положили ему руки на плечи и крепко сжали.
— Я тебе уже объяснил про причины и следствия. Сочувствую твоему горю, но ты не один такой. Теперь ты должен работать и за себя, и за жену. И пайка твоя урезана, чтобы хоть как-то компенсировать то, что ты натворил. Попостишься месяцок, может, поумнеешь. Доставьте его к распределителю принудительных работ, — кивнул Едаков охранникам.
Когда Костю увели, староста вернулся к поливанию цветов и тихо сказал:
— Ну и каково твое мнение?
Из-за ширмы в дальнем углу вышла ухоженная женщина лет сорока. Это была его старшая жена Светлана.
— Он нестабилен. Вспыльчив.
— И резюме?
— Он способен на необдуманный поступок. Например, кинется спасать свою девочку. Он же любит ее, разве не видно? — Светлана вдруг провела рукой по спине Едакова. — А это такая редкость в наше время.
— Ну, будет тебе, — ухмыльнулся Анатолий. — Уж кому-кому, а тебе жаловаться…
— А я не жалуюсь. — Она улыбнулась и опустила подбородок на узкое плечо мужа, который был ниже ее ростом. — Парня утешить не мешало бы. Отработать ущерб, конечно, он должен, но надо успокоить его боль.
— И как?
— Нет лучшего утешения, чем секс.
Едаков обернулся.
— Уж не ты ли этим заняться хочешь? — прищурился он.
— Дорогой, ты меня знаешь, я смогла бы усмирить и весь легион тварелюбов.
Он пошлепал ее по щеке.
— Ах ты, шлюшка моя бесподобная. Думаешь, мне это понравится?
— Ревнуешь? — подмигнула женщина. — Любишь, значит?
Едаков засмеялся.
— Я правитель общины, всех люблю по долгу службы. Но идея твоя имеет смысл.
— Хорошо. — Светлана дернула плечом. — Тогда кто?
— Виолетта! — крикнул староста, глянув на одну из дверей своего жилища.
Из комнаты наложниц вышла совсем юная девушка и покорно посмотрела на Анатолия Владимировича.
— Деточка, ты знаешь Ломаку?
Виолетта уставилась в потолок, вспоминая.
— Ну, такой крепыш молодой, чернявый, с большими выразительными глазами, — помогла ей Светлана.
— Вроде знаю, — кивнула девушка.
— Так вот, пойдешь к нему, — распорядился Едаков. — Потрахайся с ним пару дней, только смотри, чтобы не влюбиться. Ты мне принадлежишь. Пусть он это помнит, и сама не забывай.
Едаков хотел сказать что-то еще, но снаружи послышались возня и крики. Он осторожно приоткрыл дверь и выглянул. На станции было темнее, чем в его жилище, он не сразу разглядел людей за постом охраны — площадкой, огражденной по ту сторону сеткой-рабицей.
Костя умудрился повалить охранника и вырваться из рук другого. Парень кинулся на сетку и вцепился в нее.
— Староста! Верни мне Марину! Верни!
Из будок охраны, стоявших по бокам от входа в жилище правителя, выскочили несколько человек.
— Угомоните его немедленно! — закричал Едаков.
Но бурлившее в сознании Ломаки отчаяние придавало ему сил. И крохотная нить надежды… Тонкая, ломкая соломинка, за которую он хватался… Беременность Марины. Он вдруг увидел в этом какое-то волшебное явление и больше не воспринимал положение жены как нечто плохое и сулящее большие проблемы и страдания. Нет. Это могло спасти ее, а значит, и его. Ведь он не видел жизни без Мерины. Весь мир сейчас рушился вокруг. Все переворачивалось в огромной мешанине горя. И в этом ужасном хаосе для него засветилась искорка надежды. Крохотное чудо новой жизни, что билась в теле его возлюбленной.
— Охотники забрали двух человек! Они забрали двух! Ты должен ее вернуть! Это против правил! — кричал Константин, расталкивая охрану, с тупым упорством кидающуюся на парня, который никогда не показывал своей силы, а сейчас выглядел просто несокрушимым.
— Что за бред? — пробормотал староста.
— Она беременна! Они забрали двух человек! У нее ребенок будет!
Староста обернулся к жене и шепнул:
— Черт, это как понимать?
— Бредит. Никто не подтвердит. А если мы предъявим ультиматум тварелюбам, то отношения с ними испортим. Да и нельзя считать комок слизи в брюхе девки человеком.
И Константин замер. Светлана старалась говорить тихо, но каким-то непостижимым образом напряженное, граничащее с безумием сознание парня уловило ее слова.
Он, мгновенно окруженный полудюжиной охранников, вперил в старшую жену старосты взгляд. Отшатнулся от сетки и вдруг резко рванулся. Стальная рама, в которую была заключена рабица, не выдержала натиска и, подавшись вперед, рухнула.
— Я тебя убью, сука! — завопил Константин. Он понял, что теперь нет никакой надежды. А без Марины этот мир может лететь ко всем чертям. — Мой ребенок — не слизь!
Охранники сбили его с ног и тут же стали осыпать ударами кулаков и тяжелых ботинок. Светлана схватила мужа за локоть, уволокла в жилище и захлопнула дверь.
— Виолетта, вернись в свою комнату! — строго сказала она наложнице. — Потрахушки отменяются!
— Ты чего? — пробормотал Едаков.
— Этот ублюдок перешел границу дозволенного, — прошипела старшая жена правителя общины. — Будь мужчиной, посади его в клетку! Он очень опасен!
— Арестован? — Жуковский уставился на Селиверстова, который подошел к нему минуту назад. — Бедный парень, — вздохнул начальник питомника.
— Кто бы мог подумать, что тихий и безропотный Ломака способен учинить такой дебош, да еще покушение на главу общины.
