– Понял. Только вот что, Тома… Тимми, помню-помню! А Маузер – кто он?
– Вестник. – Из-под личины пацана выглянула молоденькая, хорошенькая девушка. – Вестник он.
Глава 17 Враг моего друга
Стоило Лексу закрыть глаза, возникала картинка: туман ползет из Разлома, точно пар из пасти огнедышащего исполина. Дикий, отказавшийся бросить дом, дрожащими руками пытается прикурить. Мертвый сослуживец таращит глаза в белесое небо. И мост: спаянные рельсы в два человеческих роста, а внизу – пустота. Кто строил эту переправу? Наверняка уже после Древних… Взрыв – мост со скрежетом накреняется, проседает и медленно-медленно начинает сползать в Разлом, виснет, ударившись о каменный обрыв. Под его тяжестью стонут опоры на той стороне Разлома и, не выдержав, летят в бездну, увлекая за собой каменную глыбу. Лекс специально высунулся из танкера, чтобы услышать, как железо ударится о дно Разлома, но звука не было. Или был, но утонул в грохоте моторов.
– Ну что, капитан? – без выражения проговорил Глыба. – Домой?
– Домой, – пробурчал Кусака, сворачиваясь на полу калачиком. – Испили кровушки, а теперь – домой. – И захрапел.
Будто по команде Барракуда и Глыба подхватили его под руки, усадили в кресло и пристегнули. Он свесил голову и забормотал, вяло помахивая руками.
Тронулись. Затрясло.
Троих потеряли, думал Лекс. Троих хороших ребят. Лежат сейчас, в брезент замотанные…
– Командир! – Барракуда толкнул его локтем в бок.
Лекс обернулся: уже «готовенький» Барракуда протягивал ему флягу, приговаривая:
– Хлебни, полегчает. Самое интересное только начинается, так что, это… – Рядовой икнул, прикрыл рот. – Так что крепись, генералом будешь!
Вопреки ожиданиям, после трех глотков бормотухи на душе стало еще гаже. Мир погрузился в туман, рождающий некроз. Барракуда рядом не переставая икал, Кусака вздрагивал и сучил ногами, Глыба сосредоточенно вел танкер.
Когда прибыли на место, Глыба, с отеческой симпатией глядя на Лекса, протянул ему стебель какой-то травы:
– Вот, пожуй. Это чтоб запах убить, тебе ж еще донесение делать.
Не раздумывая, Лекс сунул траву в рот, пожевал и выплюнул, вытаращив глаза:
– Вашу ж мать, ну и горечь!
– Во-от, взбодрился. – Глыба потер испачканные смазкой ручищи. – Ну что, прибыли.
Лекс вылез из танкера первым и принялся строить людей, чтобы организованно отправить их на обед – и так опоздали. Потом надо будет доложить Киру о проведенной операции, отчитаться о потерях, потом…
– Капитан Лекс, разрешите обратиться! – Спотыкаясь, подбежал молоденький лейтенант, неловко отдал честь.
– Разрешаю. В чем дело?
– В штабе… при батальоне… собрание. Прямо сейчас. Приказ: всем ротным присутствовать!
– Вольно, лейтенант!
Парень вздохнул и вытер пот.
– По какой причине сбор? – поинтересовался Лекс.
Лейтенант снова подобрался:
– Мне знать не положено. Разрешите идти?
– Я же сказал: вольно!
Парень побежал к брезентовой палатке, возле которой отдыхали наемники, усевшись в круг.
Пришлось поручить роту старлею Гарису и спешить в штаб.
У входа в штабную палатку стояли двое часовых. Увидев Лекса, они подтянулись, отдали честь. Пригнувшись, Лекс вошел.
– Капитан Лекс прибыл! Прошу простить за опоздание, выполнял задание.
Внутри воняло по́том и немытыми телами. Возле затянутого пленкой окна стоял Кир, загораживая солнечный свет – в палатке царил полумрак. Комбат сидел на единственном стуле перед столом, вытянув ноги. Лейтенанты жались к стенкам и вид имели бледный и виноватый.
Комбат Гриц вздрогнул, будто пробудившись ото сна, и проговорил:
– Ты вовремя, проходи. Дело у нас срочное, неприятное и, можно сказать, интимное. Итак… Один из офицеров должен был руководить взятием стратегически важной высоты, где находилась ферма диких. Дикие отказывались покидать свою землю и держали оборону. Что в таких случаях надлежит делать по уставу? Как считаешь, капитан Кир?
– Население, оказывающее сопротивление, – расстреливать, во избежание партизанских войн в тылу, – процитировал Кир.
– Верно. Все согласны? Молчите, значит согласны. Так вот, высота оказывала сопротивление, а когда была взята, офицер отдал приказ не стрелять в диких. Дикие воспользовались ситуацией. В результате погибли десять наемников и сержант, восемь бойцов ранены.
Гриц взял паузу. Лейтенанты загудели.
– Какие меры надлежит применить к офицеру, пренебрегающему уставом и ставящему под угрозу жизни своих людей? – проговорил Кир.
Комбат в упор уставился на Лекса, того прошиб холодный пот, и он выпалил:
– Расстрел!
Комбат кивнул и продолжил:
– Капитан Тойво нарушил приказ и проявил себя как настоящий трус. Повторю: одиннадцать человек погибли, восемь ранены.
Лекс ушам своим не поверил. Тойво отправили на зачистку? Почему Тойво? Он же… А почему, собственно, и нет? Он боевой офицер, не хуже Лекса, а офицер, не выполнивший приказ… Но Тойво!!! Зачем Кир отправил именно Тойво?!
– …и приговаривается к расстрелу, – заключил Гриц.
– Капитан Лекс, – бесстрастно проговорил Кир. – Ты рвался привести приговор в исполнение, препятствовать твоему порыву не вижу смысла: расстрелять преступника на закате. Приказ понял?
– Так точно, – проговорил Лекс чужим голосом. Во взгляде Кира он прочел злорадство.
Вот оно как! Специально это подстроил, отправил на зачистку добряка Тойво? И расстрел поручил именно Лексу, зная, что они с Тойво товарищи. Вызывает на неповиновение? Не забыл прошлые обиды, унижение, только у Кира в голове и существующее… Ну и тварь, ну и сволочь!
Сжав челюсти, Лекс вытерпел заседание до конца. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Кир не должен видеть, что творится на сердце. Когда прозвучало долгожданное «вольно», Лекс направился к палаткам, где расположились его люди. На выходе его настиг Кир, остановил.
– Мост уничтожен?
– Так точно, – холодно ответил Лекс, выдержав льдистый взгляд Кира. – Не обошлось без потерь. Три человека убитыми.
Сейчас возжелает расследование провести: а вдруг Лекс тоже нарушил приказ? Вот, аж подтянулся, губы поджал. Кажется, сейчас приподнимется губа Кира и появятся тонкие белые клыки.
– Потери – это нехорошо, – покачал он головой. – По старой дружбе… Постарайся, чтобы их было меньше. Задание-то пустяковое совсем. – И заведя руки за спину, зашагал по застывшей лаве.
Лекс несколько секунд переваривал услышанное. Не сочеталось оно с очевидным. Или Кир хочет спровоцировать его на неповиновение и устроить публичную казнь? Или… Или Кир просто садист, псих проклятый. А ведь командование никак не отреагировало на вести о разграбленной деревне, это ж Кир был, теперь нет сомнений. Выходит, так и нужно – по трупам, по чужой чести… Что она, если своей нет?
