— Дора…
— Молчи. Тебе нельзя говорить — Комок слёз с трудом позволял девушке говорить
Второй рукой, она дотронулась до пульсирующей артерии на шее Яро
— Тебе надо поспать — она нежно поцеловала его в щеку
— Хорошо — Яро закрыл глаза, наслаждаясь покоем от ушедшей боли — знаешь, когда мы были маленькими я очень хотел чтобы ты и вправду была моей младшей сестрой. Просто хотелось заботиться о тебе … — голос пирата становился все тише
Доротея, теперь уже не скрывая слез, плакала во весь голос. Пульс Яро прощупывался все хуже, пока сердце не остановилось окончательно. Доротея отняла руку от шеи Яро и теперь сидела, обхватив голову руками, содрогаясь от рыданий.
— Ты, Риттер совсем сдурел!? — лейтенант зло смотрел то на меня, то на мою сестру
— Слушай, я понимаю, что все это хреново пахнет….
— Хреново пахнет!? Да это пахнет колодой эшафота!
— А что мне делать!? Ведь это для меня не просто уличная девка!
— Риттер, это твои проблемы и не втравливай меня в неприятности с мятежниками!
— Каким к чертям мятежниками!? Это соплячка, которая поперлась за своим идиотом любовником!
— Эта "соплячка" жгла наших солдат, а ты теперь мне предлагаешь вытаскивать её шею из петли, попутно подсовывая туда свою собственную!! Я не такой альтруист, каким тебе возможно казался. К тому же ты сам мог погибнуть от её действий!!
Корел била крупная дрожь. Она съежилась стоя в углу каморки, в которой поправлял свое здоровье лейтенант
— Слушай, завтра мы выходим к замку. Разреши только довести её до пристани. Там я посажу её на корабль и отправлю в Йервард. А оттуда она уже сможет пересесть на корабль до Триеста
— Нет, Риттер. Максимум, что я могу для тебя сделать — это забыть о нашем разговоре и о том, что эта бестия была здесь!
Я чуть не бросился на него. И видя, как лейтенант скривился от беспокоящей его раны почувствовал почти удовлетворение. Сдохни он сейчас, я бы с широкой улыбкой на счастливом лице станцевал прямо на его костях. Чертов ублюдок!
— Вэнмель, не губи мою семью! — я попытался умерить бурлящую во мне злость — Девчонка не сможет добраться через развилку, и я не могу дать ей провожатых
— Не надо меня жалобить….
— Я не жгла ваших людей — еле слышный голос Корел заставил замолчать лейтенанта и мы удивленно посмотрели в её сторону — я училась исцелению, а не убийствам. Прошу вас, спасите меня
Она по-прежнему не поднимала головы, и из-за серого капюшона был виден лишь каштановый локон её волос. Проклятье! Я готов убить хоть самого императора, но сделаю все, чтобы спасти мою сестру!
— Пожалуйста, поверти мне, господин офицер — с этими словами она сделала шаг к его койке и сев на краешек скрипнувшей кровати крепко приложила ладони к окровавленному бинту лейтенанта
— Чертова ведьма! — Вэнмель заерзал на кровати и уже готов был ударить ее, как вдруг глаза его изумленно застыли и он замер
В моей руке уже появился кинжал, но я тоже остановился, глядя на изменившееся лицо лейтенанта
— Боль ушла — сестра посмотрела на лейтенанта — я смогу ускорить заживление раны и снимать сильные приступы боли.
Вэенмель не отрываясь, смотрел на мою сестру. Такую помощь он, впрочем, как и все остальные младшие чины армии, получали только в случае крайне тяжелых ранений. Армейские маги не любили сильно распылять свои силы.
— Риттер, там у меня где-то вино было
— Что? — я с трудом выдавил из себя скрипящие звуки
— Вино дай. Там на подоконнике — лейтенант сидел на кровати, боясь пошевельнуться. Магия впервые коснулась его, и он не знал, как реагировать на произошедшее.
Я разомкнул вспотевшую ладонь, сжимавшую рукоять кинжала и, дойдя до окна, налил в засаленный стакан темно-красную жидкость. Лейтенант шумно сделал несколько глотков и, вытерев тыльной стороной ладони, стекавшие с небритого подбородка винные капли, перевел взгляд на меня
— Мне будет нужна твоя бумага на неё
— Это лишь…
— Плевать. Пусть будет хоть что-то!
Я протянул сложенный лист. Глянув в него, Вэнмель присвистнул
— Это кто же тебе добыл такой? Подпись действительно высшего полковника Каэра?
— Надеюсь, что да
— Я так понимаю, что у тебя есть свои люди среди тайной службы
Неопределенно пожав плечами, я продолжал смотреть на лейтенанта.
— Ну, вот откуда ты такой выискался!? — лейтенант недовольно махнул руками, и тут же замер, ожидая вспышку боли.
Но боли не было. Он уважительно посмотрел на Корел
— И на какое время ушла боль?
— Не знаю — Корел еле заметно пожала плечами — Но если вы мне позволите, то через два-три дня рана перестанет вас беспокоить
На этот раз лейтенант задумался надолго. Он, то изучал бумагу, полученную мной от Эдгара, то посматривал на сестру. Последнее, что привлекло его внимание, была стоявшая на подоконнике бутылка вина
— Налить? — спросил я
— Давай. Себе тоже налей
— Я прямо из бутылки. Там совсем немного осталось
— Валяй
Я присосался к горлышку, заполняя пересохший рот жуткой кислятиной от которой меня передернуло так, что я чуть не потерял равновесие
— Где ты это нашел?
— Тут стояла
— Совсем обалдел?! — я брезгливо сплюнул скопившуюся слюну в угол комнаты
— Вино оно и есть вино
Я брезгливо поморщился, стараясь не думать, кто мог прикладываться к горлышку
— Ладно, ты что нибудь, наконец, скажешь по поводу Корел?
— Я помогу вам — кивнул Вэнмель головой — только с одним условием
— Условием?
— Твоя сестрица будет не просто тащится в обозе, а ухаживать за раненными
— Ну, если ты так….
— Помнишь тех нищенок, что вы нашли в берлоге "Гнилого"?
— Ещё бы
— Так вот, их приписали временно к "Эдельвейсу"
— Их оставят в замке?
— Да, там ведь будет госпиталь. Когда нам начнут хлестать зад в районе Рабле у нас будет место, где эти задницы можно будет подштопать
— Спасибо, лейтенант — Корел произнесла это и быстро поднявшись, отошла ко мне за спину
— Отведешь её к лагерю у восточных ворот. Там во взводах обеспечения формируются лекарские отделения. Ты знаешь, во сколько мы выступаем?
— Знаю, конечно, я ведь вроде как твой заместитель, если ты уже забыл
— Так во сколько?
— В пять утра
— Чертовы ублюдки! Какого хрена тащиться в такую рань!?
— Больше расстояние покроешь, наверное, хотят….
— Риттер, будь человеком, заскочи ко мне завтра. Сам я точно не проснусь — лейтенант осторожно пощупал бинты — может это будет первая ночь, когда я не буду выть от боли
