этом в лицо, но даже мозгов отправить посланца! Ради этого я сражаюсь? Ради вот этого?!» — пришла мне в голову мысль, а за ней осознание. — «Нет! Нет-нет-нет! Это всё пыль — маленькая неудача. Моя цель куда больше, важнее! Этот мир полон трусливых слабаков и людей им сочувствующих. Они забыли, что значит думать головой. Заменили себе мозги надуманными идеалами!»
— Много ли чести, Ноа, в том, что произошло здесь сегодня, м? — спросил я у наваждения, но оно, конечно же, не ответило. — Это твой идеал войны?
Ещё раз посмотрев на лежащую Миюми, я, преисполненный полной решимости, поднялся. Меня и до этого не особенно что-то сдерживало, но теперь… посмотрим, как мои противники будут сражаться с тем, кому нечего терять.
Там, за пределами Игр, куча людей только и думала о том, как посадит меня в клетку и на потеху публике осудит. Я покажу им, что думать надо было о другом. Докажу, что не всё так просто. Что зверь опасен, и его нелегко упрятать в клетку.
«Настало время последнего рывка к лучшему миру! Моему миру!»
Тот же час по моему приказу вызвали Эльта. Капитан появился на удивление быстро или, возможно, мне так показалось, ведь я был целиком погружен в свои мысли. Прибыл он не один, а в компании Леона, который похоже посчитал, что случилось что-то важное.
На их лицах, когда они увидели палатку, было одно большое удивление на двоих, но ничего объяснять я не стал, сразу перейдя к приказам:
— Замок Яой должен сгореть. Дотла, так, чтобы даже камень оплавился.
— Командующий, это… — начал спорить Леон.
— Вас не вызывали сюда, граф! — криком перебил его я, окончательно устав от него. — И ваше мнение на этот счёт мне безразлично. Эльт, вы всё поняли?
— Так точно, — вытянувшись по струнке, отсалютовал мне Гоа.
— Отлично. Ступайте немедленно. К рассвету я хочу, чтобы это это место сгорело. Дотла…
***
Понуро стоя на том же холме, с которого всё началось этой ночью, я смотрел на округу. Давным-давно должен был наступить рассвет, но всё заволокло дымом. Вдалеке, освещая всю округу, бушевал пожар. Нет, горел не лагерь — он к этому времени выгорел дотла и теперь лишь слегка дымил.
Пылал Яой. По моему приказу из крепости вынесли всё, что смогли, а затем подожгли. Мне хотелось дать «лунным» чёткий сигнал о том, что сегодня произошло — любое сопротивление мне бессмысленно и будет жестоко караться.
Ещё вчера эта крепость и лагерь вокруг казались такими неприступными. Последняя преграда сил света перед безграничной тьмой, хех. Теперь же всё сгорело.
Горела и моя душа. Кейл Ресс действительно побывал у меня в лагере. Будь он умнее, сжёг бы его или перебил там всех, но предатель поднял оружие только на одного человека. На единственную, кто пытался защитить реликвию во что бы то ни стало. Миюми больше не было. Я не сдержал своё слово и не сумел её защитить.
Горела моя душа и по другому поводу. Её жгло осознание всего произошедшего. Всё это просто не могло быть случайностью. Таких случайностей не бывало! Судьба, вот что это такое. Сегодняшняя ночь всё расставила по своим местам. Мне было уготовано оказаться в этом мире, чтобы изменить его к лучшему. Сжечь, если это необходимо.
Без Миюми меня больше не волновали Игры. Пускай Кейл Ресс делает что угодно со своими реликвиями, эти безделушки абсолютно бесполезны. Моему новому миру не нужен будет весь этот цирк.
Тем не менее путь мой всё также будет лежать к башне. Горящий Яой это, конечно, хорошо, более чем ясный сигнал всем тем, кто всё ещё надеется упрятать меня в клетку. Однако миру нужно послание поярче, и у меня имелась идейка, как его подать. Кейл Ресс окажется там очень кстати. Я не только отомщу, но и с его «помощью» завершу Игры навсегда. Но перед всем этим необходимо было избавиться от тех, кто мог помешать мне изнутри. Такие, к сожалению, ещё оставались.
Я обернулся к своей армии, выстроившейся у подножья холма. Несмотря на крайнюю усталость, никто и слова не сказал против. Без сил, закопченные, потерявшие этой ночью товарищей, но всё ещё верные мне.
Посередине между армией и мной кучкой стояли старшие офицеры, куда как менее единодушно воспринимающие происходящее. Многие из них до сих пор колебались, цепляясь за старую реальность, которая с каждым днём становилась всё более фантастической.
Простым решением было бы просто убрать тех, кто смел противиться, вроде Леона, однако это привело бы лишь к тому, что в сердцах остальных поселился бы страх за свою шкуру. Нет, они нужны были все до единого. Даже граф.
С него я и решил начать. Граф Сайрас долгое время был главным моим оппозиционером, и потому переманить его на свою сторону означало сильно пошатнуть позиции всех сомневающихся. Шёл Леон устало, ничуть не скрывая, что ему не нравилось происходящее.
— Вы сошли с ума, — сообщил он мне в лицо без всяких прелюдий.
Несмотря на всё происходящее, граф нисколько меня не боялся. Это как минимум вызывало уважение.
— Нет, Леон. Напротив, я прозрел. Увидел, в каком несовершенном мире мы с вами живём.
— Что? Да вы точно рехнулись! — вспыхнул граф. — То, что вы делаете, ужасно…
— Увы, новый мир не построить, не разрушив предварительно предыдущий, — я коварно улыбнулся. — Скажите, неужели, вешая тогда Шинку, вы задумывались над тем, что это ужасно?
Леон опустил глаза. Его губы дрожали.
— Посмотрите на вещи реально — система не работает. С чего начались эти Игры? «Солнечные» проиграли по всем фронтам за неделю! За неделю, Леон! А я выстоял, вы выстояли, все мы выстояли. Разве подобное положение дел вас устраивает? — мне пришло в голову повысить голос так, чтобы его слышали и остальные тоже. — Вас устраивает недоросль на троне, который ни разу не был на Играх, указывает вам, мне, остальным, что и как нам делать? Перед которым вы отчитываетесь, словно мальчишка?
— То, что вы задумали, обернётся массой жертв… — стоял на своём граф.
— Увы. Но какова альтернатива? Жить в цепях, надеясь, что однажды на троне окажется кто-то без эха в голове? И что потом? Все смертны, на его место сядет очередной идиот с якобы кровью другого цвета. Не лучше ли попробовать всё изменить сейчас? Будущие поколения нам будут только благодарны. Вы же умный человек, Леон, вы-то должны это понимать.
— То, что вы делаете, Рейланд, тоже очень далеко от идеала, — сообщил Леон с вызовом.
— Да, никто не идеален, даже
