не друзья ведьмам, скорее наоборот. Но это не значит, что мать ковена, услышав мои вопросы о характернике, клепающем амулеты для ассасинов-перевертышей, будет молчать о моем интересе. Напротив, она обязательно постарается погреть на этом руки.
Ритуал, которому меня обучила Вадома, я решил немного модернизировать и усилить. Например, так называемые затворные камни обычно выбирались из самых старых, что за многие столетия напитались силой земли.
Я же вместо обычных, хоть и старых камней, решил использовать те, что пролежали в Тени. Для этого дела в Предместье Мастеров я прикупил четыре крупных булыжника, внутренности которых тускло светились бурой маной.
На каждый из них я нанес по ведьмачьей руне: Солнце Юга, Луна Севера, Ветер Востока и Гром Запада. Когда все было готово, я насытил руны своей маной и кровью. Затем, уже ночью вместе с ниссе мы закопали магические камни на четырех направлениях. Захоронки делали у основания стен, опоясавших мой особняк. Там же я нанес руны с наговорами на отвод глаз.
Итта, обернувшись в енота, помогала мне рыть ямы молча, недовольно сопя и фыркая. Это она дулась на меня из-за разговора о бронзовых фигурках, который у нас с ней состоялся после моего возвращения.
Ничего, пускай подуется. Вины за собой я не чувствовал. Да и она знает, что я прав. Просто привыкла за столько-то лет жить одна. Отсюда и эта скрытность. Она у меня, как капуста — приходится снимать слой за слоем. И да… Я оказался прав — черных сорок ниссе выдала мне из собственных запасов. За что я ее, конечно, поблагодарил, но предупредил, чтобы в будущем со мной так больше не поступала.
Спрашивать, есть ли еще что-нибудь интересное в ее закромах, я пока не спешил — это ее собственность. Захочет, сама расскажет. Правда, я попытался предложить ей взять что-нибудь из моей коллекции взамен бронзовых птичек, так она обозвала меня дураком.
Закончив с рунными камнями, я вернулся к замку, где у центрального входа меня уже ждали Бертран, Жак, Сигурд, Аэлира, Гуннар и Люкас.
Последний был слегка взволнован и озадачен. Его можно понять — в особняке происходило что-то очень странное. Все слуги, включая Тома Дэвиса и его бойцов, крепко спали. Это ниссе постаралась — незаметно подмешала всем в еду и питье сонного зелья, которым я ее снабдил. Теперь наемники и обслуживающий персонал проспят до самого утра и не помешают мне провести ритуал.
А еще Люкаса явно напрягал мой внешний вид. Все это время я бродил по территории особняка с обнаженным торсом и что-то шептал себе под нос. Причем на моей груди и животе красовались какие-то необычные надписи, явно нанесенные кровью.
Он то и дело бросал вопросительные взгляды на спокойно наблюдающего за всем Жака, но требовать объяснений не решался. Ничего, скоро он все поймет.
Когда я поднялся по лестнице, на меня уставилось шесть пар глаз. Мои люди смотрели на меня по-разному. Люкас настороженно, Сигурд и Аэлира оценивающе, а вот взгляды Жака, Гуннара и Бертрана были чем-то похожи — эти трое были уверены во мне.
— Все внутрь, — не повышая голоса, приказал я и предупредил: — И чтобы ни звука.
Мой приказ был исполнен молча. Спустя несколько мгновений на площадке перед входом я остался один. Опустившись на колени перед главным порогом жилища, я макнул правую ладонь в широкую плошку с маслянистой серой жидкостью и потом провел ей по гладкой, отполированной за многие годы поверхности каменного выступа.
Слегка теплая смесь из пепельного масла и еще десятка ингредиентов, словно свечной воск, мгновенно застывала на каменной поверхности.
Когда смесь в плошке закончилась, я вытащил из-за пояса змеиный кинжал и начал наносить ведьмачьи руны на податливую поверхность. Это было похоже на то, как древние люди писали на восковых табличках.
Последняя руна нанесена, остался финальный штрих. Полоснув себя кинжалом по левой ладони, я полил своей кровью письмена, при этом ровным голосом зашептал ведьмачий наговор призыва на службу призрачного стража.
Когда последние слова были произнесены, а письмена растворились на каменной поверхности, я почувствовал за своей спиной чье-то присутствие.
Когда оборачивался, мазнул взглядом по ошарашенным лицам моих ближников, которые замерли внутри дома. Похоже, тот, кто пришел на мой зов, их здорово впечатлил.
Да что говорить, я и сам был в шоке. Только изо всех сил старался этого не показывать. Дело в том, что я до последнего не был уверен в успехе моего предприятия.
Благодаря урокам Вадомы, я прекрасно помнил теорию, но никогда по-настоящему не практиковал волшбу такой силы. Да и моя приемная мать всегда повторяла, что подобные ритуалы надо проводить лишь в случае крайней необходимости.
А призыв призрачного стража был именно из таких. Одна даже самая незначительная ошибка — и явившийся на зов страж может стать палачом.
Когда я обернулся и встретился взглядом с тем, кого призвал, в моей голове билась только одна мысль: «Я тебя не боюсь! Я здесь Хозяин!»
— Помни, сын, — говорила мне Вадома. — Страж должен чувствовать твою уверенность и силу. Если он почует страх или сомнение — ты погибнешь. Древняя волшба не прощает ошибок.
Стоя на пороге своего дома и глядя в круглые змеиные глаза призрачной твари, явившейся на мой зов, я ровным голосом произнес, протягивая к нему руку с порезом и формируя на ней энергетический сгусток:
— Это мой дом, моя земля и мои люди. Храни их от врага. А это плата за твою службу.
Висящая прямо перед моим лицом здоровенная змеиная башка повела слегка заостренным носом в сторону, и из ее пасти показался длинный раздвоенный язык.
Спустя мгновение змей уткнулся в мою ладонь и начал жадно поглощать предложенную энергию. По его гигантскому призрачному телу прошла светящаяся волна. Я облегченно выдохнул и улыбнулся. У меня получилось — страж принял плату. Думаю, Вадома сейчас гордилась бы мной.
Хм… Мог ли я предположить в тот день, когда отправился вместе с Тогом охотиться на Ужас Реки, что когда-нибудь дух этой теневой змеи будет служить мне?
Это, кстати, еще одно изменение, которое я внес в ритуал. В оригинале обычно использовались части тела одного из домашних питомцев — пса или кота. Вадома утверждала, что дух большого пса идеально подойдет для защиты жилья от нежити.
Я пошел дальше и решил использовать клыки и когти теневого медведя, которого убил на испытании. Но потом мне на глаза попалась пара осколков змеиного клыка, оставшихся после изготовления меча и кинжала. Большую часть из них я отдал мастерам. Себе оставил лишь парочку небольших осколков. Вот их-то я и перетер в пыль и добавил в пепельное масло. А клыки и когти теневого медведя отложил на потом.
Спустя несколько долгих мгновений, в течение которых я чувствовал, как моя рука начала неметь, призрачный змей, насытившись, наконец, оторвался от моей ладони. Взглянув на меня в последний раз, он растворился в воздухе. В этот момент я услышал почти дружный выдох облегчения за моей спиной.
Я обернулся. Народ был явно под впечатлением. Даже всегда непробиваемый Сигурд выглядел обалдевшим.
— А вот теперь пусть приходят, — оскалился я.
Эрувиль. Один из кварталов «Старой» столицы Вестонии. Таверна «Желтый Лещ».
Сусанна Марино, младший счетовод из маленького и никому не известного отдела «Телег и повозок», сидела за дальним столиком в таверне «Желтый Лещ» и без особого аппетита ковырялась в тарелке с разваренной репой.
Иногда она прикладывалась к кружке с элем и в такие мгновения старалась особо не морщиться. Еда и пойло в этой грязной забегаловке были отвратными, равно как и хозяин этого места, а также его немногочисленные клиенты.
Но при всех его жирных минусах, это место обладало одним очень важным достоинством — сюда никогда не заглядывали городские стражники и уж тем более агенты тайной канцелярии. Именно в этой таверне Сусанна иногда назначала встречи своим информаторам.
Ковырнув ножом разварившийся корнеплод, Сусанна слегка поморщилась. Настроение девушки было отвратительным и местный «кулинарный шедевр» здесь был ни при чём.
На днях у нее состоялся очень неприятный разговор с Анри Пюре, главным счетоводом отдела «Телег и повозок». Ну, как разговор… Правильней сказать — глава отдела ледяным, пробирающим до мозга кости тоном монотонно рассказал Сусанне, что именно с ней произойдет, если она провалит данное ей две недели назад задание. Если обобщить: ничего
