глядя шандийцу прямо в глаза.
Когда толпа стояла в ужасе, Дзин собрался как обычно спасти человека, вытащить людей из опасной ситуации, но в памяти всплыли прошлые его попытки: сначала мёртвый Дурон, а затем и аскариец, которого Дзин случайно проткнул ножом. Тогда его тело не могло двинуться с места, окутанное страхом и теряющее всякие силы, ибо энергия войдерума ветра отступала из-за сковывания. Но картина перед глазами проявлялась всё более четкой чем та, что рисовалась в полном страха разуме: зрачок шандийца свёлся с мушкой, а палец уже был готов нажать на курок, ещё мгновение, и голова девушки разорвётся на части с чавканьем плоти и свистом пули. Дзин Пан погрузился в глубочайшее отчаяние от того, что вот-вот самые мерзкие, тошнотворные и ужасающие речи вновь громогласно прозвучат, расколов душу тёугана как тончайший лёд. "Только не снова эти звуки…" — прозвучало в голове Дзина эхом, повторяясь вновь и вновь, пока не раздался щелчок.
Мгновение. Под ногами мощнейшие потоки ветра готовы протолкнуть вперед на невероятной скорости. Свет гаснет. Закрыты ли были глаза? Удар и крик.
Дзин Пан открыл глаза и словно пробудился ото сна, увидев перед собой целую и невредимую девушку, что едва сдерживает слёзы, а позади взволнованный и перепуганный народ с придыханием смотрит на солдата — он кричит от боли, придерживая большую дыру в ладони, с которой сочится кровь и капает на переломанное надвое ружьё. Тёуган хоть и не совсем осознавал происходящее, но абсолютно точным было одно — Дзин не использовал никаких атакующих техник ветра. Из-за этого он только ещё больше недоумевал от ситуации, но когда взгляд пал на разъярённых солдат, стало понятно, что сейчас не самое время задумываться о минувших действиях. Так Дзин взял на руки девушку и взмыл в небо, а затем, стараясь укрыться от пуль, тот засел на одну из самых высоких и отдалённых от рыночной площади крыш. Там же от девушки-вашака тот получил слова благодарности и просьбу, когда та указала пальцем на один особняк вдали: "Это мой дом, там мы можем укрыться!" Дзин, понимая, в какой ситуации находится, смекнул, что ему было бы неплохо хоть сменить одежду для маскировки, иначе солдаты найдут парня раньше, чем тот отыщет Мариам. И от осознания своего положения тёуган согласился перевести дух в особняке вашака, после чего полетел в указанном направлении.
По прибытию девушка показала потайной путь, который лежал через узкий переулок, после чего оба сумели безопасно войти в особняк, где перед Дзином предстала картина падшего величия: высокие, пыльные потолки, гобелены с изображением вашаков в богатых одеяниях и пустующие длинные столы говорили о том, что раньше дом был полон людей, но внутри царила гробовая тишина, пока девушка не заговорила с Дзином: "Пойдём, я покажу тебя дедушке!" Тогда мысль Дзина о том, что особняк заброшен, ушла прочь, и ему захотелось узнать об этом доме у владельца, которым скорее всего является дедушка вашака.
Девушка повела Дзина на второй этаж, где всё выглядело не таким пустующим, как в первом: всё стояло на своих местах и мало что терялось в пыли, а стол хоть и был скудно накрыт, но оттуда в нос тёугана ударил приятный аромат свежего хлеба. За этим столом обедал вашак, которого девушка окликнула: "Дедушка!", после чего тот обернулся и в своём захудалом и сморщенном лице показал искреннюю улыбку.
— Птенчик мой, ты привела друга?
— Он спас меня и навалял стражнику! Этот лысик крутой, дедушка! — после этих слов Дзин удивился, ибо ему казалось, что Пингу не хватало такой клички в "списке тупых кличек", чтобы дразнить брата. Но старик посмеялся и предложил Дзину пообедать с ним.
— Присаживайтесь, давно уж я не принимал гостей… — отломил свой хлеб и протянул Дзину, что уже сел напротив. — Эйлин! Куда ты пошла? — спросил девушку, что радостно шла к широкому, похожему на гусли, музыкальному инструменту.
— Дедушка, я хочу поиграть для лысика! — и снова это слово, но раздражение Дзина быстро подавилось от мысли, что для него хотят играть музыку — ради такого можно и потерпеть.
— Так вашу внучку зовут Эйлин? — спросил Дзин.
— Да… Она — единственное, что осталось от тех прекрасных дней… — опустил кусок хлеба, вглядываясь в похлёбку, будто на её поверхности отражалось то самое прошлое. — Она такая непоседливая, особенно сейчас, когда вашакам страшно выходить из дома. — эти слова заставили Дзина вспомнить, сколько страданий шандийцы причинили Генри и Суре, отчего тёуган злился. — Эйлин, прошу, сыграй её любимую мелодию.
— Да, дедушка. — детская радость куда-то пропала с лица бойкой девушки, дав прийти на смену серьёзности, и та, взяв палочки, начала играть на цимбале 13.
Мягкие удары палочками струились, словно волны, они переливались, ударяясь о скалы-струны, и играли свою мелодию морской пучины, над которой в конце воцарился ясный свет Сэн. Непрерывный, гудящий, почти тревожный фон заливал комнату, но каждый удар о струну словно отскакивал с хоть и очень частым, но мягким и меланхоличным тиканьем, но закончилось всё спокойным и нежным тоном. Таковой была любимая мелодия неизвестной женщины, которой давно нет в этой стране.
— То время, о котором вы говорили… — начал Дзин. — Почему в Айтилла теперь всё так?
— Я помню Эксодия и Дахия: они были не просто детьми этой страны — эти братья были рыцарями, настоящими сыновьями Гидеона. Но в наше время рыцарство забылось, все преследуют свои гнусные цели, позабыв напрочь о какой-либо преданности и чести! Всё кончено, малыш, эту страну не исправить…
— Это же бред! Вы слишком быстро сдались, как же ваша внучка? Как же остальные вашаки? Почему вы просто сидите здесь?! — потерял всякий аппетит Дзин и не побоялся выдать своё "против" старику.
— Мы хотим просто жить, малыш. А сейчас те, кто не сидели спокойно, проиграли. Прямо сейчас Гвала и Алмакир выносят приговор лидеру повстанцев, говорят, он шпион… — быстро успокоился старик, понимая, насколько плоха реальность, далёкая от воспоминаний о прошлом.
— Где?! — быстро смекнул Дзин. Он понял, что этим самым шпионом может быть агент Летучего Фрегата, которого нужно спасти.
— В центре столицы, там ты увидишь толпу, что, наверное, уже собралась… — остановился на полуслове, вспомнив это ужасное место и то, что там произошло много колец назад. — Собралась у Великого Кострища… — старика окутала печаль, но её в миг развеял Дзин своими словами.
— Я спасу его и эту страну, ясно вам?! — резко выскочил из-за стола Дзин.
— Давай, лысик! — ободрила Эйлин.
— Когда я вернусь, этот дом должен быть полным и красивым, Эйлин… — хотел Дзин
