Упоминать подобную ерунду в отчете Йорг, конечно же, никогда бы не решился: кой черт лишний раз травмировать начальство?
Закат, великолепный в своей роскоши, окутывал его соблазнами скорых сумерек. Детеринг летел по полупустому восьмирядному хайвэю, впервые в жизни в форме и на по-настоящему мощной машине. Золотые погоны с черным кантом старшего офицера, муки тренировок, так и не ставшие привычкой; редкие сражения, отнюдь не приносившие наслаждения победы… все это вдруг обрело какой-то новый смысл: Йорг давил на газ, чуть пригнувшись от похолодевшего ветра, и не думал решительно ни о чем.
Когда светящаяся алым стрелка спидометра застыла на отметке 320, майор Детеринг снял ногу с педали акселератора. Шум стих почти сразу, но он еще долго катился, не глядя на изящную, развернутую к водителю приборную панель.
Навигатор показал ему разворот через два километра.
К своему дому, точнее, домику, густо оплетенному полудиким виноградом, Йорг подъехал уже в темноте. Снять подобное жилье самостоятельно он бы и не додумался, помог Фарж, знающий Порт-Кассандану, как собственную ладонь. К западу от морпорта, за оливковой рощей, находился маленький район, в давние времена застроенный портовыми служащими. Богатеев там не водилось, люди жили по-семейному и чужих в свой круг не пускали, но после долгой беседы вежливый старичок, давно уже укоренившийся на далекой ферме своего зятя, согласился сдать дом офицеру с Сент-Илера. Денег, что поразительно, он потребовал меньше, чем ничего, зато тщательно проэкзаменовал Йорга по вопросу ухода за садом. Выяснив, что юноша не лодырь и вырос в приличной семье, дедуля успокоился и подписал договор с чистым сердцем.
Ворота тут приходилось открывать вручную, ибо гидравлика привода вытекла еще в довоенные времена, а вызвать специалиста у Йорга никак не хватало времени. «Атлантис» замер на выложенной желтым камнем площадке перед домом, Детеринг выдернул ключ из замка, стянул болтом створки ворот и облегченно вздохнул.
– Ну, что ж, – произнес он, глядя, как мягко поблескивает в свете садового фонарика округлый бок новоприобретенного красавца, – с этим делом мы справились. А теперь, ваша милость господин майор милорд Детеринг, можно немного поразмыслить о жизни…
Младшего следователя Пулавски Йорг заметил издалека, еще только сворачивая на узкую дорожку, что вела к небольшому пляжному кафе: во-первых, полуденная жара загнала большинство отдыхающих в воду, оставив за столиками лишь несколько посетителей, а во-вторых, лейтенант был одет, то есть имел на себе нечто более ощутимое, нежели пара цветных веревочек. Детеринг зарулил на гравийную площадку, протянул монету мальчишке, присматривающему за машинами, и потянулся, довольно выдохнув.
– Милорд спортсмен? – с интересом поинтересовался отрок, глядя на узловатую мускулатуру под майкой-сеткой.
– В каком-то смысле, – хохотнул Йорг.
После пятичасовой тренировки на базе местной резидентуры он ощущал себя пружиной.
Пулавски уже был на ногах, ожидая майора с виноватой и немного растерянной улыбкой.
– Здравствуйте, милорд. Надеюсь, вам не пришлось менять из-за меня свои планы?
– С какой радости? Утром я немного попрыгал в Боровках и теперь вполне свободен до вечера. Присаживайтесь, Кристофер, что вы все стоите?
– …можно просто Кшись.
– Ясно… – Детеринг спросил у подбежавшей официантки бокал легкого вина и перешел на польский: – Ну, давайте, выкладывайте. Не совсем обычный покойник, не так ли?
– Все в комплексе, – хмыкнул следователь, отхлебнув пива. – Никогда не стал бы вас тревожить, милорд, но просить совета мне сейчас больше не у кого.
– Давайте сразу, Кшись: вы – Третье Управление. В ваших «нутряных» делах я разбираюсь довольно слабо. Тот факт, что я числюсь по штату «Двойки», ничего особо не меняет, в реале я занимался делами иного рода. Так что шуруйте – по порядку…
– Слушаюсь, милорд. Позавчера в десять утра дежурный следователь Макконнэхи передал мне известный вам труп и все остальное… соответственно, дело завели автоматически, с коронером он переговорил сам, мне оставался только пострадавший. Лорд Харрис был со мной чрезвычайно любезен, но не более того: он отказался сообщить мне, куда ездил в то утро и почему отправился в поездку один, не взяв с собой никого из слуг и охранников.
– … там может быть замешана дама… да что угодно. Нет?
– Н-ну, я должен был… но не это главное. Мой начальник, полковник Бармин, вызвал меня тем же вечером и сообщил мне, что Харрис якобы в данный момент плотно завязан на ряд старших офицеров Второго Управления, а потому мне лучше говорить именно с ними. При этом он назвал мне ваше имя. Дальше, как вы знаете, я отправил по вашему адресу служебную записку, на которую вы, к счастью, ответили. Это – по порядку… теперь о деле. Я не знаю, как мне быть, милорд: трупом я заниматься обязан… но проблема в том, что Бармин в ближайшее время уходит в отставку по собственному желанию, и если я успею накрутить ему хоть какую-нибудь поганку, жить мне станет грустно.
– Проблема в полковнике? – прищурился Детеринг. – Что с ним такое? То, что он болван, я уже понял. Еще что?
Пулавски покусал губы, собираясь с мыслями:
– Два месяца назад мы получили здоровенную «простыню» из Метрополии по поводу терров. Якобы здесь, в университете Стэнли, засела ячейка маоистов по типу той, что устроила три года назад погром на Авроре, в Ллойд-колледже. Вы помните?
– Два месяца назад я был в отпуске, – хмыкнул Детеринг. – Эту ориентировку я потом просмотрел, посмеялся и забыл. А маоисты Ллойд-колледжа уже стали анекдотом, и кой черт о них вспоминать?
– Кому угодно, только не Бармину. Дело в том, что один из вождей аврорских «красных», профессор Кальдер – его троюродный брат. А Кальдера вроде не нашли, как ни искали.
– После штурма кампуса нашли его ногу, – Йорг задумчиво посмотрел на море, – и признали погибшим. Бармин считает иначе?
– Бармин не просто считает иначе, он уверен, что Кальдер жив и просто так не остановится. А главное – он убежден, что дело с чертовым профессором изгадило ему анкету. После той ориентировки полковник едва не сошел с ума. Он перетряхнул все три здешних универа, залез даже в Морской Технологический Колледж, и я не знаю, что с ним было бы дальше, но он вдруг получил большое наследство. Дня через два он написал рапорт – ну и, так как ему уже под шестьдесят, уговаривать его не стали.
– Еще бы… если целый полковник думает, что какой-то дальний родственник… да будь он хоть трижды государственный преступник – и что?
– Да нет, Бармин человек очень порядочный, но… со сдвигом. О некоторых вещах с ним говорить бесполезно. Но при этом я и в самом деле не хочу устроить ему свистопляску перед самым уходом.
