— Поделом, — согласился я.
Димка посерьёзнел:
— Я тебе к чему это всё говорю: ты с этой кралей ухо востро держи. Остерегайся. Она видно баба крутая, чего может — мы с тобой ещё на поверхности видели. Так что береги яйца и всё остальное. Ты меня понял, Лось?
— Допустим, понял.
— Ну, тогда с Богом. Обернись по-быстренькому. К нам в караван новичок один запросился. Надо будет его подготовить, потренировать. Кто ж лучше тебя с этим справится? А там глядишь ещё кого уболтаем. На поверхность в любом раскладе выходить надо, иначе загнёмся окончательно и бесповоротно.
— Загнёмся мы в любом случае, Дима.
— А я что — спорю?! — обиделся Ботвинник — Только мне хочется, перед тем как ласты склеить, ещё чуток атмосферу попортить своим углекислым газом. Так что ты нас не подведи, Саня. Флаг тебе, как говорится, в руки.
Топай.
Я вдруг вспомнил разговор с Доком.
— Дима, слушай, тебе раньше ничего необычного не встречалось?
— В смысле? — не понял старшина.
— На поверхности тебе не попадались обычные с виду вещи, наделённые необычными свойствами?
Ботвинник замолчал. Чувствовалось, что он охвачен внутренней борьбой. Я спокойно дождался её завершения и ни капельки не удивился, когда услышал:
— Встречались, Лось, и не раз. Только я долго внимания им не придавал. Была бы от них польза хоть на грамм, а так… Никчемные игрушки, в основном. Удовлетворил любопытство, Лось?
— Удовлетворил, — нейтральным тоном подтвердил я, понимая, что концовка разговора вдруг пришлась Ботвиннику не по душе.
Пожалуй, далеко не все эти артефакты были однозначно бесполезны, имелись, видать, толковые вещицы, но болтать о них старшина не мог или не хотел.
Перед самым выходом меня перехватил Толик. Он переминался с ноги на ногу и всё хотел что-то спросить, да видимо то ли стеснялся, то ли опасался, что подниму на смех. Наконец решился и заканючил противным голосом:
— Слышь, Лось, тебя ведь всё равно долго не будет. Может, отдашь мне пару зелёных талончиков? Ты ими всё равно не пользуешься…
Я усмехнулся:
— Что, приспичило?
— Ага, — закивал Толик. — Соскучился я по бабскому обществу, да и бабёнки по мне тоже. Только меня без талонов
Сидорыч не пускает, обещал руки-ноги переломать.
— Раз обещал, значит сделает.
— То-то и оно, что сделает. По этой причине я и заглянул к тебе на огонёк. Ну, как — выручишь товарища?
Сидорыч у нас на Двадцатке поставлен заведовать весьма ответственным учреждением. Так повелось, что мужчин на станции (на других, кстати, тоже) в разы больше чем женщин. Очевидно какие-то последствия войны, дополнительные побочные эффекты что ли. Понятно, что такая диспропорция ни к чему хорошему не приводит, вот почему для решения этой проблемы и появились своеобразные улицы красных фонарей, а вернее отдельно стоящие вагончики с податливым женским персоналом. Доступ туда строго по талонам. Сидорыч строго бдит, дабы халявщики не смогли прошмыгнуть никоим образом.
Я воспользовался зелёным талоном всего один раз, когда был совсем молодой и незрелый. Впечатлений хватило надолго, в основном негативных. А совсем интерес пропал после того, как по настоянию Полковника отец девушки, в которую я был тайно и очень сильно влюблён, за повышенный продпаёк для всей семьи устроил туда свою дочь. Мне очень бы не хотелось увидеть Настю «при исполнении».
— Выручу, — сказал я и отдал Толику накопившуюся за всё время стопку зелёных бумажек. Пускай резвится, даже с
Настей. В конце концов, это не моё дело.
— Только с одним условием, — предупредил я.
— С каким? — насторожился он.
— Будет возможность, подкинь Кабанихе чего-нибудь из съестного. Договорились?
Толик просиял:
— Лады. По рукам, Саня?
— По рукам.
Я зашёл в изолятор, велел выпустить девушку. Она с достоинством вышла из дверей. Большинство людей на её месте выглядели бы уставшими и помятыми, но только не она. Выглядела так, будто ночь провела не на жёсткой шконке, а проспала на пуховой перине.
— Голодная? — спросил я.
Девушка промолчала, вместо неё заговорил дежурный:
— Завтракала она. Сам относил.
— Тогда в путь, — резюмировал я. — Только без фокусов, предупреждаю. Если что, буду стрелять на поражение.
Девушка удостоила меня кивком. И то хлеб. Буду считать, что договорились. Убивать такую красоту жалко, конечно, но умереть из-за неё в цвете сил неохота.
Вдвоём дошли до последнего поста, охранявшего выход в туннель. Возле костра приплясывали дрожащие от вечного холода безусые парнишки-охранники, каждому лет по пятнадцать-шестнадцать.
Я показал выданный Полковником пропуск, мальчишки разобрали проход в баррикаде и пожелали счастливого пути.
— Спасибо, ребята, — поблагодарил я. — Себя берегите.
Парни направили луч мощного прожектора вглубь туннеля. Неплохо, хотя бы сотню-другую метров пройдём при относительном освещении. Дальше будут редкие уцелевшие лампы, раскиданные на большом расстоянии друг от друга. И ещё тёмнота, пугающая и опасная.
— Пошли, — сказал я девушке и пошагал первым.
Подставлять спину было не страшно. Сейчас мы связаны одной невидимой цепью. Если у девицы возникнет желание грохнуть меня, она сделает это что спереди, что сзади. Я не сомневался. Ведь это так просто — убить кого-то, а она убивала часто.
Освещённый участок туннеля остался позади. Я включил фонарик. Тусклый свет всё лучше, чем ничего.
Гнетущее ощущение, всегда сопровождающее меня при входе в темноту, исчезло. Идти стало веселей. Мрак порождает чудовищ не хуже, чем сон разума, а если учесть, что мысли иногда материализуются, кто знает, какое из порождений твоей фантазии вдруг выскочит из-за поворота. При свете меньше лезет в голову всякой дряни.
Я зачем-то потрогал щеку. Не брился уже несколько дней. С бородой вроде сподручней, но был у меня давний пунктик насчёт бритья. Обязательно скоблился перед выходом на поверхность. Суеверие что ли.
У каждого из нас своё. Кто-то иконку с собой носит, Димка Ботвинник счастливые носки надевает, я вот небритым наверх не выхожу. Правда, щетина быстро отрастает.
Девушка поравнялась. Она шла мерной походкой, как молодой выносливый человек, полный жизненной энергии. Эх, какие её годы! И какие мои!
— Так и будем молчать? — спросил я и очень удивился, услышав ответ. Думал, меня не удостоят. Всё поведение девушки говорило об этом. Она держалась независимо. Пожалуй, даже слишком. Возможно, в её глазах я был комком грязи, случайно оказавшимся на жизненном пути.
— А о чём говорить-то? — поинтересовалась девушка.
