Телефонный звонок разрушил хрупкое состояние творческого транса.
— Да?
— Привет… — голос лучшей подруги звучал неуверенно и будто бы виновато.
— Привет, — рассеянно отозвалась Ланка.
Она подошла к окну и с удивлением поняла, что уже вечер. Сколько она простояла у мольберта? Шесть часов? Да нет, больше.
— Слушай… Ты чем вообще занимаешься? — поинтересовалась Таля.
— Я? Рисую. А что?
Телефон — громоздкий, тяжелый — неудобно лежал в руке. Хотелось взять тонкую кисть и вернуться в другой мир. Мир, где от нее, Ланки, зависело все. Где она была хозяйкой, а не игрушкой в руках неведомого творца.
— Ланк…
— А?
— Ты чего вообще?
— Что? — не поняла Ланка. — Я ничего. А что?
— Ну, ты не звонишь. И к телефону не подходишь. Я думала, случилось что-то.
— Да? Я… не слышала, наверное. Зашла бы, в чем проблема?
— Не… Я папу твоего встретила. Он сказал, что ты работаешь, к выставке готовишься. Что не надо тебе мешать.
Ланка невольно улыбнулась — ай да папочка! Создал, называется, условия для работы. Отвадив друзей. Интересно, телефон тоже он отключал? Неужели она могла не услышать звонков?
— Да ладно тебе! Ты же знаешь моего папу! Работать, работать и еще раз работать! — передразнила она строгий голос отца.
Талька с готовностью подхватила смех.
— Ага! Только я его боюсь, — отсмеявшись, призналась она.
— Чего?! — удивилась Ланка. — Что его бояться? Он только того… пугает. А вообще-то добрый. Вот еще выдумала — бояться.
— Ну да, но… Ладно, знаешь, приходи ко мне, а?
— Сейчас?
— Ага.
— Так поздно уже.
— Да брось! Каникулы же! И вообще, можешь на ночь остаться.
— Ну…
— У меня кое-что есть, — Талька заговорщически понизила голос.
— Что?
— Не скажу. Приходи!
— Ладно, спрошу сейчас у своего страшного папы, — улыбнулась Ланка.
— Все, я тебя жду!
Ланка бросила трубку на подоконник и отправилась на поиски отца. Задержалась у мольберта. Прикусила губу. Что такое? Она же старалась. Честно старалась!
На аккуратно прикнопленном листке бумаги было лето. Пронзительно-синее небо, сочно-зеленая трава, ослепительно желтое солнце. Девочка, сидящая на корточках спиной к зрителю, робко протягивала тонкую руку к одуванчику — пушистому, круглому, легкому. Не сорвать — погладить. Отличная работа на тему «Детство».
Вот только в облаках, приглядевшись, можно было увидеть контуры домов с пустыми глазницами окон. Трава кое-где напоминала не тугую зелень реальных полей, а ломкую поросль Темного Города. А на вытянутой руке девочки четко виднелись три длинных, едва подживших царапины — след от удара когтистой лапы…
Ланка всхлипнула и сорвала листок с мольберта. Смяла, швырнула в изрядную кучку бумажных комков в углу комнаты. И вышла, не оглядываясь.
— Привет! Ну что ты так долго?!
Проходя по коридору, Ланка задержалась возле запертой двери, из-за которой доносились странные звуки — ритмичный скрип, глухой стук и неразборчивое бормотание. Таля потянула подругу за руку:
— Пошли, пошли! Там братан резвится.
— Что?
— А… — Талька махнула рукой. — Родаки уехали на неделю, так он сразу корову свою притащил. Теперь только пожрать выползают.
Таля хихикнула, а Ланка, чувствуя, как горячеют щеки, поинтересовалась:
— И давно они это?
— Вторые сутки! Не знаю, как он жив еще, кобель! Ладно, давай сюда!
В Талиной комнате царил строгий порядок — покрывало на кровати без морщинки, без складочки, книги в шкафу матово отсвечивают подобранными по размеру корешками, даже цветы на подоконнике стоят не как попало, а образуя приятную для глаз композицию. Ланка вспомнила кучу мятой бумаги у себя в «берлоге», сваленную на стул одежду, незастеленную постель. Вот была бы жива мама… Ланка отогнала глупую мысль. «Живи с тем, что есть, а не трать время на пустые сожаления о том, что могло бы быть», — так частенько говорил папа.
— Ланк! Ну, чего ты там застряла? Смотри!
Таля торжественно предъявила диск в тонкой коробочке с простой черной обложкой.
— Что это?
— Ага! Сейчас увидишь!
Системный блок с готовностью проглотил серебристый круг, пошуршал, и на мониторе появилась заставка — безликая маска на черном фоне.
— Ну и что это за фигня?
— Сама ты фигня! — обиделась Таля. — Это я у папки нашла. «Будь собой!» называется.
— Чего-о?
— Не знаешь, что ли? Ну, запрещенная программа. Там можно драться, и грабить и… ну вообще все можно! Взрослые все такими балуются.
— Зачем?
— Ну как зачем? Чтобы в реальной жизни никого не придушить! Разозлился на начальника, например, — хоп! — и грохнул его в компьютере! Потом идешь и улыбаешься ему. А сам вспоминаешь, как он ползал весь в крови и пощады просил!
В глазах у Тали появился нездоровый блеск, щеки раскраснелись.
— И что — все взрослые? Да ладно! — недоверчиво протянула Ланка.
— Ну… Твой отец, конечно, вряд ли, — признала Таля. — Зачем ему. При такой-то работе. Но остальные — точно все! Короче, хочешь посмотреть?
— Ну, давай, — неуверенно согласилась Ланка.
— Так… Заходим. Выбираем персонажа… Ты кого хочешь? Главарь мафии? Маньяк? Наемный убийца?
— Блин! А попроще там нету? Ну, обычных людей?
— А зачем? Обычных и так в жизни полно! Ладно, давай грабителя возьмем, раз ты такая нежная.
Талькины пальцы летали над клавиатурой. Ланка на мгновение почувствовала укол зависти — у них дома не было компьютера. Папа считал его глупой и вредной штукой, отвлекающей от реальной жизни.
— Вот, смотри! Идем грабить!.. Да ты садись рядом, а то не видишь же ничего!
Ланка подтащила стул, пристроилась сбоку и с неловким интересом уставилась на экран.
Нарисованный персонаж шел по нарисованной улице. Ланка с изумлением узнала родной город — вот магазин посуды, а вон школа! Действие на экране постепенно увлекало, отодвигая неловкость на второй план. Реальность происходящего завораживала.
Коренастая фигурка в обтягивающем черном костюме остановилась возле одного из домов. Ланка присмотрелась и хихикнула — это же папина больница! Чего можно украсть в больнице? Грабитель, послушный Талиным командам, поднялся по лестнице и замер у двери в ординаторскую.
— Ты чего? — возмущенно прошипела Ланка. — Это же…
— Да брось! Все не по-настоящему! Так прикольнее, — отмахнулась подруга.
Человек на экране достал связку отмычек, немного повозился с дверью и бесшумной тенью скользнул внутрь. Ланка затаила дыхание. В темноте едва угадывались контуры предметов. Грабитель направился к письменному столу. Споткнулся о брошенные на проходе ботинки.
