Колобок тоже на дом этот посмотрел и рукой махнул.
— Пошли, — говорит. — Не нравится мне здесь что-то...
Ну, с этим я полностью согласный был. Мне здесь тоже не нравится. Потому что непонятно это все — зачем, почему, и все такое.
Двинули мы дальше, и даже быстрее прежнего. Очень уж нам не хотелось возле того домика дольше оставаться. Хотя, наверное, и безопасное место тут. Потому как, если бы опасность была, наши бы где-нибудь поблизости ошивались.
Скоро улицы начались. Кирпич битый пошел. То есть я-то поначалу не въехал, что это кирпич, — больно уж мелко он покрошен, словно гоблины его специально дробили. Тоже непонятно...
Да у них тут, в Москве ихней, из понятного, кроме меня, и нет ни фига!.. Ну их всех...
Бежать легко. Скорости не сбавляем, бежим. И минут через сорок мы как раз на наших и выскочили.
Хорошо выскочили, Дашка-стерва нас едва очередью не срезала. Потом плюнула в нашу сторону и буркнула что-то.
Я хотел было ей сказать, но по глазам — ее и Эллины — понял, что опять они с ней погрызлись.
Эх!
Когда женщина дура — это плохо. А когда встречаются две дуры, каждая из них становится глупее вдвойне. И тогда уже хуже получается раз в десять...
Жилище мага располагалось не в каком-нибудь неприступном замке, а в обычном подвале успешно рассыпающегося монолита. Впрочем, времена, когда апартаменты магов находились в ужасающих своим величием дворцах, давно канули в Лету. Нынешние маги довольствовались подвалами. К тому же Маркулия к числу невесть каких знаменитых и могущественных магов отнести было трудновато.
Когда-то давно, когда Маркулий только еще начинал постигать премудрость Силы, ему покровительствовал Серафим — один из могущественных старцев Вольной Зоны, который, в общем-то, и научил его всем тонкостям. Маркулий проявлял недюжинный талант, и Серафим (да и вся Вольная Зона) возлагал на него большие надежды. Однако Сила Серафима опиралась только на христианство. И Маркулий втайне от учителя начал изучать ислам, буддизм и иудейство.
Вскоре Маркулий начал считать себя магом. Иногда даже в разговоре мог это обронить. На подобное смотрели неодобрительно, покачивали головами, делали замечания. Но Серафим считал, что виной всему молодость Маркулия. Перебесится и успокоится. Мало ли заблудших овец со временем возвращались обратно?..
Однако время шло, а успокаиваться Маркулий и не думал. Он начал часто отлучаться из Вольной Зоны. Причем делал это не только без разрешения, но и не поставив никого в известность. По соседству с Зоной, в одном из разрушенных домов, Маркулий устроил себе тайник, где потихоньку собирал различные артефакты, копил заклинания, занимался ворожбой.
Со временем Маркулий настолько осмелел, что попытался заниматься магией в самой Вольной Зоне. Сила Зоны не позволяла ему как следует развернуться, но тем не менее кое-что у него получалось.
И вот однажды Серафим застал Маркулия за иудейской ворожбой. Как назло, именно в этот момент Вольная Зона была успешно атакована гоблинской дружиной. Неизвестно, виновен был в этом Маркулий или нет. Но занятий магией в пределах Вольной Зоны терпеть не стали. Маркулий был обвинен в предательстве, чуть ли не проклят и изгнан из Вольной Зоны. С тех пор Маркулий скитался по всей Москве, но его отовсюду гнали. Сильный и уверенный в себе, он постепенно превратился в жалкого, никчемного, рано поседевшего и скрюченного старикашку. Наконец он нашел себе пристанище на окраине города, забился в эту каморку, подобно насекомому, и не вылезал оттуда практически никогда — в страхе перед всеми. Ибо не было на всей Московской земле человека, который заступился бы за Маркулия. И тем не менее он был силен. Достаточно силен, чтобы помочь Данихнову...
Спускаясь по темной, шаткой и местами провалившейся лестнице, команда Эллины только и делала, что смотрела под ноги, как бы не упасть. Гнилые ступеньки скрипели так, словно лестница готова была рухнуть вниз, в непроглядную тьму. Так что по сторонам глядеть ни у кого особого желания не было. Потому никто и не заметил, что все стены вокруг изукрашены какими-то надписями. Да даже если бы и заметил — вряд ли эти надписи могли что-нибудь сказать неспециалисту. А неспециалистами здесь были все... почти все.
Команда спустилась в подвал. И из-за темноты никто не обратил внимания на то, что Максима Игнатьева с ними нет.
Макс задержался на лестнице. Несмотря на темноту, царившую здесь, он каким-то образом разглядел изображения на стенах. Словно бы Макс, подобно Ночному Гостю, мог видеть в кромешной тьме.
Максим едва не споткнулся, заметив эти надписи. И они вызвали у него какое-то необъяснимое волнение пополам с радостью. Как будто он встретил своего старого приятеля, которого уже не надеялся увидеть в живых.
Макс подошел вплотную к стене и принялся водить по ней пальцами. Губы что-то беззвучно шептали. Он пытался вникнуть, разобраться в чем-то, но, судя по разочарованному вздоху, не преуспел в этом деле. Плюнув с досады, Максим поспешно начал спускаться следом за остальными...
...Внутреннее убранство обиталища мага не особо отличалось от лестницы — так же темно, так же сыро и грязно, и крысы попискивают по углам. С потолка свисал кусок штукатурки или того, что от нее осталось; под ногами все время что-то хрустело и шуршало. Никто не мог понять, что это, но ощущения возникали неприятные. В правой стене помещения находилась дверь (точнее, дверной проем), из которой в подвал падал слабый свет, — там была другая комнатка, поменьше, где маг и проводил большую часть своего времени.
— Входите, — донеслось оттуда.
Команда переглянулась.
Кроме Эллины и Кати, никто, наверное, и не знал, зачем они сюда пожаловали. Команда выполняла приказ — и все! Но сейчас наступило то время, когда основная часть работы ложилась на плечи этих двух девушек.
— Пошли? — спросила Эллина у Кати.
Катя машинально провела ладонью по сумке, где лежал блокнот, и медленно, словно бы в нерешительности, кивнула.
— А ты куда? — осадила Эллина сунувшегося было за ними Макса.
— Ну, на всякий случай... — растерялся Макс. — Мало ли чего...
— Думаю, что со «всякими случаями», Максим, мы в состоянии справиться сами, — улыбнулась Катя.
Макс без возражений отступил в самый дальний угол комнаты.
— Всем остальным — быть здесь! — приказала Эллина и первой шагнула через порог.
Эллине показалось, что она окунулась в черную и горячую воду. Ожидаемого света тут не было и в помине. Наоборот — темнота здесь казалась еще гуще. Словно в дверном проеме была растянута тонкая невидимая пелена, излучавшая свет в ту сторону, откуда пришла Эллина. Здесь же — тьма, духота и жара.
