Глава 5
«А ще есть зверь, Княжеский красный зверь Гуд, коему про все дела земные ведомо. Стоит он в Бору-Терему, рогами в землю врос, кто его увидит, тот замертво валится. А ще…
Зверя того Вторые поставили, память хранить».
Выпь поднял голову, просеивая вычитанное.
Вторые поставили? Еще одна эланела?
«Сказки о тварях» он прикупил у ходока-лотошника, с недели две тому назад. Самоплет был собран из листьев разного размера, записок от руки и пропечатанных… Почерк разнился, словно одна книга была записана многими.
Выглядели листы так, будто после ее разрывали, зарывали, прятали, пытались сжечь, рубили и резали, а после кто-то докучливый скрупулезно собрал все и — пропал.
А книга осталась.
Весила она мало, но значила много. Выпь прежде не встречал общего описания тварей лутовых, изыскания предшественников были ему любопытны. Он уже показывал ее Юга. Третий в тот сеанс связи был скучлив, о чем-то напряженно размышлял, и Выпь пытался его растормошить. Все же, глупо было расходиться. Когда так случалось, Выпь чувствовал себя картой, раздираемой на две половины.
Вздохнул, снова уткнулся в книгу. Людской шум едальни не сильно отвлекал. Привык. А когда-то дико было.
— Дядько…
Выпь читал.
— Дядько!
Выпь осторожно перевернул страницу, стараясь не дышать — не так давно он ползал по поляне, собирая разлетевшиеся листы и подшивая их обратно, в пасть переплету. Как выбитые зубы вставлял.
— Дядько, глухой вы, что ли!
Выпь поднял глаза, изумленный. Дядькой его еще не называли. Глухим тоже, все больше немым.
Стоящий перед его столом малец вытер грязный нос, буравя Второго пристальным, навязчивым взглядом.
— Чего тебе? — хрипло спросил Второй.
Только заметил, что остальные едоки сбились в кучу за одним столом и смотрят в их сторону.
— Вы тот чудак пришлый, который вязну отволохал?
— Да.
Малец шмыгнул носом.
— Вас-то нам и надо.
Выпь прикрыл глаза. После общения с Юга и Ивановыми он точно знал, что вопросы следует задавать сразу, коротко и по делу.
— Куда? Зачем?
— В Лес. Там чудь живет, людей грызет. Мужики ходили, так не вернулись. Может, раз вы вязну угомонили, то и чудь вам сдастся? Мы бы за то вам денег поднесли или чего желаете.
Оглянулся на мужиков. Те согласно зашумели. Выпь вздохнул коротко. Нашли подсыла, надо же. Рассудили верно — совсем зверем надо быть, чтобы ребенка обидеть.
Выпь не был зверем.
***
Здесь Юга напрягся.
— Куда идешь?! — прошипел.
— В Лес, — вздохнул Выпь, катая в ладонях эдр, обегая пальцами жесткие ребра, — искать чудь.
— Кого?!
— Людей таскает, детей пугает, я взялся, — лаконично объяснил Второй.
Юга молчал. Выпь искоса глянул в экран, тут же отвел глаза. Выдерживать полночный, паточный взгляд Юга ему порой не удавалось.
— Выпь, напомни: ты странствующий рыцарь? — сухо и тихо уточнил Третий.
— Нет, я…
— Странствующий дурак! — вспылил Юга, ударяя кулаком по чему-то невидимому и неживому, как понадеялся Выпь. — Ты должен искать свою сиринкс, а не шнырять по задворкам Уймы, подрабатывая уничтожением тварей!
— Не свою, не тварь, не уничтожаю, — по пунктам отбил Выпь, — Юга, я умею это делать и делаю хорошо.
— Да что ты?! А я мужикам хорошо сосу, призвание такое, обидно талант в землю зарывать, не находишь?!
Выпь нахмурился. Юга замолчал, кусая губы, глядел в сторону. Кивнул кому-то.
— Ладно, проехали. Сообщи, как чудь выдрессируешь. Бывай, пастух.
— И тебе не хворать, — задумчиво сказал темному экрану Выпь.
Помял переносицу. Думать следовало о чуди, а он… Совсем не то.
Поднялся решительно, ихор смял и сунул в пасть сумке, вместе с эдром. Проверил, легко ли выходит из крепления дикта.
Конечно, он не стал мастером-шестовиком за неполный месяц. Да и дикта обычным оружием не была. Была она им самим, слепком, подобием. Его историей. Выпь учился владеть ей осторожно, терпеливо, но настойчиво. Изучал. Смотрел. После того случая на Рыбе Рыб она не убавила в весе. С каждым новым надрезом, новой чертой становилась сильнее.
Как и сам Выпь.
Опробовать ее в полную силу пришлось не так давно. Когда встретил вязну.
Малец проводил его до опушки и убежал, храбро сверкая пятками.
Леса Второй не боялся. Густой, живой, дышащий, сомкнувший над головой ветви, как омутные зеленые воды. Пахло прелью и мускусом, кремнем и сырым орехом.
Выпь шел осторожно. Бесшумно ставил ноги, едва касался ветвей. Мальчишка рассказал, что чудь проживает не так глубоко, в первой линии. Что никто его вида не видывал, но многие голос слыхали.
А еще местные звали лес Лесом Рогов.
Выпь коснулся пальцами глубоко севшего в ствол зубца рогатой короны. Какие существа ими венчались? Из густой, синеватой травы глядели поросшие бархатным мехом-мхом камни. За ними кое-где мелькали кости — чистые, словно омытые.
Второй снял со спины дикту и стал держать ее правой рукой.
Звуки внешнего мира запутались в ветвях и отстали. Остались только здешние — топкие, шаткие, неверные. И запахи. Один был сильнее прочих. Пряный, сладостью своей покалывающий небо. Так, помнил Выпь, пах приманчивый сладень.
Эхо прошлого.
Выпь пошел на запах и не прогадал. Скоро перед ним открылась поляна. Будто тарелка круглая, в обливной глазури цветов и шелка трав. Посреди стояло мощное дерево, корни его шли от рук-ветвей, уходили под землю. Оно крупно цвело, и цветы его, белые как воск, тяжко пахли на весь лес.
Выпь был знаком с манерой охоты подобных тварей, поэтому к древу приблизился на расстояние дикты, не касаясь отростков. Под кроной, во влажной блескучей траве, лежали до белизны обглоданные кости.
Вот кто поедом ел людей. Не зверь рыскучий, не гад ползучий. Выпь понял, что не сумеет выучить к бедру дерево. Царство это было ему неподвластно. Следовало привести сюда людей, с заткнутыми пчельим воском ноздрями, и до смерти засечь поедучего хищника топорами, всем миром.
Вдруг густое травяное разводье мягко качнуло под ногами, будто трясина. Выпь, дитя Сиаль, тут же прыгнул обратно, но не поспел — мягко, стеной песчаной башни, обломился травянистый ковер, скидывая человека вниз.
Второй выставил перед собой дикту, как последнюю преграду, готовый к тому, что его встретит и подхватит раскрытая пасть твари. Не случилось. Упал мягко, спружинил ногами, а цветочная вязь упруго распрямилась обратно. Свет дневной проходил ажурный ковер, как скрозь витражное стекло, пятнал зеленью кожу.
— И ты не уберегся, стало быть, — приветствовал Второго человек, примостившийся на сырой земле.
— Сглупил, — признался Выпь.
Дикту не убрал. Ждал, когда придет за мухой паук.
— Садись. В ногах правды нет, — посоветовал незнакомец.
Устало поправил очки, и Выпь заметил, что на правой кисти его — четыре пальца. Откинулся на руках, рассматривая Второго.
Выпь, не слушая совета, обошел яму-ловушку кругом. Стены — земляная плоть, посреди будто алтарь из костей и цветов. Ни ходов, ни нор.
— Выбраться пробовал?
— Как не пробовать. Все ногти сорвал, по стенам карабкаясь. До верха доползаешь, а там все одно обратно кидает. Как живое, колышется.
Выпь присел, тронул кости пяткой дикты.
— Человечьи.
— Они, — человек потер сухие ладони, поежился. — В толк не возьму, кто жрет. Третий день кукую, росу лижу, хоть бы комар одолел. Может, от голода мрут?
Выпь молча коснулся треснувшей, иззубренной реберной клети.
— Нет. Иное.
Шагнул к стене, прижался щекой, приник ухом.
Закрыл глаза.
Сосед по камере смотрел с беспокойным любопытством, но покуда молчал.
— Волчья сыть, травяной мешок, — едва слышно проговорил Второй.
Потер под грудью.
Человек молча спросил глазами.
Выпь вытащил из поясной сумки книжицу, раскрыл, пролистал. Нашел искомое.
