и в таком виде укладывали на солнце. Кормили и поили, чтобы не умирал. Он испражнялся — ха-ха! — под себя, всё оставалось в корытах. Там заводились черви и они начинали его тело поедать заживо. Страшнее трудно придумать!
— Хорошая казнь! Но слишком сложная и долгая. Придумайте что-нибудь другое…
Тут Бурлаков несмело возразил:
— А может, мы все переиграем?
— Это как ещё? — воззрился на него олигарх.
— Я исправлю Суперэго, перенастрою его на тебя… на вас, Борис Георгиевич. Будете оздоравливаться, омолаживаться. Сможете подковы руками гнуть, рубли ломать пальцами, жонглировать тяжелейшими гирями. Ну, и всё прочее.
— Ха-ха, а потом? Что потом? Ты же знаешь, что я тебя не пощажу?!
— Да, это не в твоём… не в вашем характере. Но хоть подольше проживу, пусть и помучаюсь. Жить охота! Дайте возможность, я всё исправлю.
— Сделаешь ли ты это? — задумался Бабрамянц.
— Сделаю, непременно сделаю!
— Сделать-то ты сделаешь, тебе это по силам, знаю, но не устроишь ли ты мне какую иную каверзу? Ты на подобные штучки-мрючки мастак. От тебя всего следует ожидать. Как до сих пор годы мозги морочил…
— Но вы же раскусили меня, обо всём догадались.
— Догадался, но обо всём ли и не слишком ли поздно?
— Ничего не поздно, кроме смерти. Я исправлю Суперэго, слово даю. Вы же можете контролировать каждый мой шаг, каждое движение. Поставьте надёжную охрану. Не верите мне, не позволяйте и пальцем шевельнуть, пусть ваши люди всё делают по моим рекомендациям. Во главе лаборатории вы поставили Муренского, он ваш человек, и головастый. Очень многое знает, пусть и делает всё за меня. Если что не то я укажу, то он сообразит. Простимулируйте его материально, он будет бдеть во все глаза.
— Про Муренского ты верно сказал. И умный, и верный… Пока ему платят. И про Суперэго знает лишь немного меньше тебя. Что ж, ты мне подсказал неплохой вариант. Попробуем его воплотить в жизнь. — Бабрамянц повернулся к телохранителям. — Ведите его вниз. Если он исправит всё, сделает, как это было прежде, то пока поживёт. Слово сдержит, умрёт не так мучительно, как того заслуживает. Понял, Бурлаков? Всё ясно и точно понял?
Несчастный учёный усиленно закивал, в его глазах появилась надежда. Её искорка не понравилась Бабрамянцу, но он сдержался, сказав себе мысленно: «Пусть всё переделает, а уж там от престрашной смерти не уйдёт, это я ему гарантирую».
Скрытый ход в секретную лабораторию под землёй был замаскирован шкафом, который легко отодвигался при посыле радиосигнала из электронного ключа, имевшего вид кольца и надетого на палец Бабрамянца.
Спускались долго по круговой лестнице, ибо маленькая кабина лифта вмешала максимум двух человек. Приходилось идти ногами.
Постепенно воздух становился холоднее и словно бы тяжелее, стала ощущаться земная толща над головой.
Лестница привела к двери с кодовым замком. Бабрамянц набрал нужные цифры, а затем поднёс палец с кольцом, которое являлось в том числе и электронным ключом. Дверь поддалась нажиму, и они через неё прошли в подземный зал, стены и свод которого образовали известняки. Пол был бетонным, справа находился Суперэго, скрытый серыми панелями с некоторыми приборами, а посередине находился стол с пультом, перед ним находилось кресло. По сторонам находились стулья.
Слышалось едва слышимое гудение, похожее на шелест страниц книги.
Внизу Бурлаков явно приободрился, выглядел он совершенно иначе. Расправил плечи, поднял голову.
«Наверное, понял, что деться ему некуда и смирился со своей участью», — подумал Бабрамянц, а вслух сказал:
— Нужно вызвать сюда Муренского, пусть подскажет, в каком виде тебя тут держать. Свободы ты не получишь, нужны дополнительные цепи. На всякий случай. Чтобы мог жить и работать. Ну, советовать Муренскому, что делать, а уж тот…
— Не нужно никого звать, — сказал Бурлаков, — нет такой надобности. Муренский тут теперь совершенно излишен.
— Это как прикажешь тебя понимать? Ты отказываешься работать? Нарушаешь своё слово?!
— А когда тебя сдерживало данное тобой слово? — учёный теперь снова «тыкал» своему боссу. — Ты мог давать обещания и даже клятвы охапками, и тут же нарушать их. Значит, и в отношении тебя можно действовать аналогично это будет справедливо.
Бабрамянца оглушили не столько слова, сколько тон, которым они были сказаны и обращение на «ты». Он начал догадываться о причине всего этого.
— Правильно мыслишь, — улыбнулся Бурлаков. — Мне нужно было оказаться здесь. У себя. А в своей норе мышь одолеет и льва. А уж драную кошку — тем более.
— Твоя «нора»? Когда она стала твоей?!
— С того дня, когда я понял, кто меня лишил семьи. А я лишил тебя Суперэга.
— И ты уверен, что здесь ты в большей безопасности, чем там, наверху?
— Практически безопасен. Ты забыл, что я тебе говорил об обратной связи с Суперэгом. Мы с ним — практически одно целое. Я влияю на него, а он на меня.
— Потому ты и стал молодеть?
— Да. И при том, гораздо в большей степени, чем ты сие представляешь. Мне даже пришлось просить, чтобы внешне это проявлялось не столь очевидно. Он же превращал меня в этакого суперчеловека. В некотором отношении, в супермена. Ты кое-что уловил, заметил. Трудно полой закрыть солнце. Мне не удалось. Но лишь до поры до времени, и частично.
— Здесь ли, наверху ли — ты в наручниках и с удавкой на шее. И не освободишься! Держите его крепче, ребята!
— Пусть держат, ежели тебя это хоть несколько утешает, мне уже всё равно. Мне ничего не мешает думать.
— И что ты сейчас думаешь?
— Думаю, что мне с вами делать, — без и иронии ответил Бурлаков. — Да и что делать с собой, это я тоже не решил. Суперэго настаивает на полном завершении метаморфозы…
— Душите его, пусть сдохнет немедленно! — прокричал, отдавая команду, Бабрамянц. — Было огромной ошибкой его сюда приводить!
Бурлаков поднял руки и коснулся ладонями низкого каменного свода. Сверху к полу заструились потоки холодного огня, от которого тут же стальные наручники пролились вниз жидкими каплями расплавленного металла, а удавка словно бы испарилась.
Телохранители и олигарх с криками отшатнулись.
Глядеть на Бурлакова было страшно: он стоял с воздетыми руками за завесой непрерывных сизых молний.
— Стреляйте в него! — закричал олигарх.
Телохранители принялись доставать пистолеты.
— Стреляйте, стреляйте быстрее! — поторопил их Бабрамянц.
Лишь усач выполнил его приказание, выпустил всю обойму, но пули отскакивали в разные стороны, не доходя до Бурлакова. Одна срикошетила и угодила в живот самого стрелка. Тот со стоном опустился на каменный пол.
Глядя в глаза своему бывшему начальнику, Бурлаков произнёс:
— Вон отсюда, мрази! Не то хуже будет! Тут я властелин! И могу сделать
