Этот поднос Афина должна была теперь водрузить на тележку, а тележку – выкатить на улицу. Григорий ценил обеды на свежем воздухе!
– Трюфельный суп! Прошу любить и жаловать, – проворковала Афина.
Однако Григорий вместо того, чтобы нетерпеливо ерзать в своем кресле, пробуя ноздрями предобеденный воздух, стоял в десяти метрах от стола и… всматривался куда-то вдаль, приложив руку ко лбу на манер козырька.
– Гришенька, ау!
– Да погоди… Там что-то летает.
– Что?
– Да вот не могу понять… Наверное, наши флуггеры. Или какие-нибудь птеродактили зеленые, крылатые друзья рифовых броненосцев!
– Тогда уж птеранодоны, – уточнила Афина.
– Да-да… доны.
Птеранодоны, хм… Афина пригляделась.
Над растушеванным дымкой силуэтом острова Воскресенье и в самом деле что-то резво носилось.
«Какая-то пара… Нет, тройка… Нет, их вроде четверо… Или пятеро?» – Афина по-гусиному вытянула шею, будто это могло помочь ей разглядеть происходящее получше.
– Похожи на исполинских грифов, – задумчиво изрекла она. – Но до их ближайшего гнездовья отсюда сто сорок пять парсеков… Хотя… После реликтового рифового броненосца почему бы и нет? Ладно, давай есть, пока все не остыло. Я потом схожу за биноклем…
Крем-суп из трюфелей и спаржи впечатлял.
Конечно, в ресторанах российской столицы, вот уж десять веков как склонной изысканно и неутомимо объедаться, его готовили более нежным и наваристым. Но разве можно требовать совершенства от электронного кока?
Облизывая столовую ложку, Григорий улыбнулся своим, таким мирным, мыслям.
Электронный кок «Эйлера» стоил ему целого состояния. (Может, и не состояния, но двухкомнатную квартиру на окраине провинциального города молодая семья купить себе на эти средства очень даже могла бы!) Но, черт возьми, зато теперь каждый их с Афиной полевой завтрак превращался в пир гурманов! Не то что раньше – омлет да консервы…
Теперь настал черед креветок.
Григорий нанизал на вилку фламингово-розовую скрюченную тушку, обмакнул ее в соус и неспешно поднес ко рту.
Но проглотить деликатес так и не успел.
С севера донесся глухой раскат грома.
Григорий повернул голову на звук.
Теперь над островом Воскресенье кружилось уже не меньше десятка этих самых загадочных «грифов». Точнее, половина из этой десятки никакими грифами не была… Да и вторая половина, похоже, не к пернатым хищникам относилась…
Через несколько секунд эту мысль озвучила Афина.
– Это вообще не птицы, если хочешь знать, – заявила она, жуя креветку.
– Но ведь это и не флуггеры, – сказал Григорий. – По крайней мере я таких флуггеров не знаю. Летают слишком медленно, зависают в воздухе. Вон тот, погляди, вообще задом наперед сейчас пошел…
В тот же миг объект, о котором говорил Григорий, испустил четыре ослепительных спицы, которые вонзились в похожую на диковинную елочную игрушку синюю штуковину – она принадлежала к той группе объектов, которые на грифов не походили ну совсем, даже на первый взгляд.
«Елочная игрушка» озарилась малиновым сполохом и осыпалась вниз водопадом искрящихся обломков.
Когда до них донесся еще один громовой раскат, Григорий наконец утвердился в мысли, что там, над островом Воскресенье, творится нечто совсем незоологическое.
– Похоже на воздушный бой, – вслух предположил он. – Мне кажется, надо срочно позвонить Александре. Недаром же Розалинов дал тебе тот телефон!
– Воздушный бой? Уверена, если в нем участвуют наши флуггеры, Александра об этом узнает первой… Припоминаю, когда мы с ней в школе ездили в летний лагерь для девочек, мы в домике проживали впятером. У нас было два визора. На одном, большущем, мы четверо смотрели канал «Культура». А на втором, крохотном, встроенном в дверь холодильника, Александра круглые сутки поглощала «Всепланетное военное обозрение».
Поделившись этим фактом, Афина презрительно выкатила губу, будто бы говоря: «Сам понимаешь, в каких безднах интеллектуальной деградации и милитаристского угара пребывала моя сестрица уже в детстве».
Григорий улыбнулся. В его глазах приведенный пример не служил столь уж явственным признаком необоримой моральной и интеллектуальной деградации школьницы Саши. Но он так не любил спорить!
– Я бы все-таки позвонил, – мягко нажал он.
После недавней ссоры Афина неожиданно быстро пошла на попятную.
– Ладно, сейчас. Только допью кисель – и позвоню.
– Кисель – он того стоит! – Григорий сделал возвышенное гурманское лицо и пригубил тягучее содержимое своего стакана.
Однако события развивались со стремительностью, не дававшей Афине ни одного шанса справиться с киселем без спешки.
Озаряя свинцовые волны океана теперь уже непрерывной чередой молний, прямо к острову Среда устремились пять летательных аппаратов.
То были три «грифа» и две «елочных игрушки» – причем за одной из «игрушек» тянулся густой шлейф ядовитого лимонно-желтого дыма.
За считаные секунды вся эта кавалькада докатилась до барьерного рифа перед островом.
Несколько лучей смерти ударили в воду, испаряя ее едва ли не до самого дна.
Облако пара словно занавес закрыло сюрреалистическую картину воздушного боя чужаков от взглядов двух шокированных хомо сапиенсов.
Вдруг, затянув злую песню на неожиданно чистой, призывной ноте, из белого морока выскользнул синий объект. Вблизи он был похож уже не столько на елочную игрушку, сколько на… космический корабль! Небольшой, но полноценный.
Корабль был настолько необычаен, настолько изящен, что Афина, обычно нечувствительная к красоте технообъектов, вдруг испытала подлинный эстетический шок.
– Гриша, глянь… Ты только глянь, – прошептала она, прижав сложенные ладони к сердцу.
Григорий был поражен не менее. Хотя и не красотой чужака, а потрясающим рисунком его траектории. Как специалист по матфизике, он понимал, что реактивный двигатель, пусть даже в сто раз мощный и современный, давать летательному аппарату такие импульсы тяги не сможет.
Описав четверную эвольвенту, синий корабль тройной циклоидой уклонился от лучей смерти и взмыл строго в зенит.
За ним, рассекая воздух со зловещим шуршанием, ввинтились в небо все три «грифа».
Началась эффектная погоня, следить за которой было сущим удовольствием.
– Как будто смотришь фантастический фильм! – воскликнула Афина.
Они с Григорием так увлеклись «фильмом», что прозевали падение второго синего корабля – того самого, за которым раньше тянулся лимонно-желтый шлейф.
Удар о землю был такой силы, что стакан с недопитым киселем подскочил вверх и, неудачно упав, опрокинулся.
