— Чем его убили? — спросил я.
— Стрелой, а потом наконечник вырезали ножом.
— Зачем вырезать, если можно просто выдернуть?
— Если наконечник плохо закреплен, он может остаться в ране.
Я вспомнил прошлую экспедицию, гибель карательного отряда и тела, утыканные стрелами.
— Все равно, зачем вырезать наконечник? У них, что стрел не хватает? — спросил я.
Вес с удивлением уставился на меня.
— Нет, в прочем не знаю, никогда об этом не думал. Но стрелы и другое оружие они всегда забирают с собой.
Я прикрыл тела брезентом и внимательно осмотрелся вокруг. Рок представил меня большим специалистом по аборигенам, но, на самом деле, я знал о дикарях очень немного, хотя однажды вынужден был провести в их компании несколько дней.
— А почему телега перевернута?
— Она была им не нужна, — ответил Вес, — перевернули, вывалили пустые ящики и ушли. Обозники возвращались порожняком, так что поживиться было нечем.
Я совершенно не представлял, какая информация может мне пригодиться в будущем, поэтому задал лейтенанту много вопросов. Он на все отвечал быстро и четко, удивления не выказывал, но смотрел на меня странно, словно подозревая в моих словах какой-то подвох.
— Они обычно забирают грузы?
— Не всегда, например, амуницию не берут, а вот оружие и провиант выгребают под чистую.
— Что они забрали сегодня?
— Две винтовки, патроны, абордажные сабли. Личные вещи, кисеты и табак не тронули.
Я кивнул, обошел телегу и осмотрел разложенные на брезенте пожитки.
Вес мне не мешал. Он еще раз проверил свои записи, убрал блокнот в планшетку, потом снял очки и протер их, на удивление чистым, белым носовым платком.
— Лошадей они тоже всегда уводят с собой, — сказал он, — собственно, я здесь уже закончил, если хотите можем вернуться в расположение части.
— А, как же все это? — спросил я, указывая на перевернутую телегу и мертвые тела.
— Сейчас придет похоронная команда. Они и без нас управятся.
Мы поднялись на холм и пошли в сторону лагеря.
— Лошадь через колючую проволоку не перетащишь, — сказал я.
Вес кивнул и остановился. Отсюда, с вершины, открывался вид на долину, перепаханную рвами и перегороженную защитными сооружениями.
— Думаю, что они шли вон там, — лейтенант указал рукой на цепочку невысоких холмов. Он достал маленькую подзорную трубу и протянул мне.
— Не пытались пройти по следам? — спросил я.
— Из меня плохой следопыт, — ответил лейтенант.
У подножия дальнего холма колючая проволока заканчивалась, ее сменяло заграждение из вкопанных в землю, заостренных жердей, а за ним темнел небольшой лесок.
— Мы не можем перегородить всю границу колючкой, — пояснил лейтенант, — а аборигены хорошо используют неровности местности. Конечно мы ставим ловушки, копаем «волчьи ямы», выставляем «секреты», но они научились все это обходить.
Лейтенант предложил срезать путь, и мы пошли напрямик, через поле. Идти было трудно, в некоторых местах трава доходила до пояса.
— Простите, господин супер-лейтенант, — спросил Вес, — я не очень понял капитана Рока. Кажется, он сказал, что Вы здесь уже бывали?
— Я участвовал в двух последних экспедициях, — ответил я.
Вес уставился на меня и даже сбавил шаг.
— Невероятно, — сказал он, но потом спохватился, — извините.
Обратный путь занял около двадцати минут.
Офицеры разбежались кто куда. После разноса, который устроил Рок, они старались не попадаться ему на глаза. Капитан расположился в кают-компании и пил кофе из жестяной кружки. Мы расселись вокруг стола и Вес доложил о результатах расследования. Лейтенант мне нравился, он не лебезил перед начальством, говорил просто и, по существу.
— И все-таки, господа, — спросил Рок, когда лейтенант закончил доклад, — почему обозники сошли с дороги?
На этот вопрос у меня не было ответа.
Вес снял очки, положил их на стол и близоруко прищурился.
— Я думаю, что их в овраг заманила женщина.
— Кто? — не понял я.
— Дикарка могла ждать их на дороге, — продолжал лейтенант, не обращая на мой вопрос никакого внимания, — предложила уединиться. А в овраге была засада.
— Это вполне возможно, — задумчиво сказал Рок.
— Подождите, господа, — взмолился я, — откуда в расположении части женщина, да еще и дикарка?
— Может быть пришла с той стороны, а может быть здешняя, — ответил Вес.
— Что значит «здешняя»? — не понял я.
Офицеры переглянулись.
— Когда мы разгромили племена и отодвинули границу, — пояснил Рок, — несколько деревень оказались на нашей территории. Теперь их жители, как бы являются подданными Содружества. В вопросах продолжения рода, дикари непосредственны, как дети, и женщины из деревни иногда предлагают себя солдатам за одежду, еду или какие-нибудь безделушки.
В свое время, когда Рок рассказал, что аборигенов отогнали от побережья, я воспринял его слова буквально, представил отступающих дикарей, перевозящих семьи и скарб. Если внутри защищенного периметра оставались местные жители, картина вырисовывалась совсем другая.
Увидев мою растерянность, Рок расхохотался.
— Представьте себе, Бур, у нас тут есть свои собственные дикари. Они приносят в город свежие фрукты для обмена.
Вес надел очки и недоверчиво уставился на меня. Похоже лейтенант окончательно запутался. Рок представил меня, как знатока здешних мест, но было совершенно очевидно, что я ничего не знаю о жизни колонии.
— Простите, господа, — быстро сказал я, — я только приехал на Дикий остров и еще мало, что понимаю.
Рок попросил Веса ввести меня в курс дела.
— Господин супер-лейтенант лично знаком с местным вождем и неплохо разбирается в военной тактике диких племен, — пояснил капитан, — но о жизни аборигенов он имеет весьма смутное представление.
Следователь кивнул, давая понять, что принял информацию к сведению и постарался объяснить мне все, как можно более доходчиво.
Как оказалось, у каждого племени было два вождя, один руководил мирной жизнью деревни, центрального дома, где жили женщины и дети, а второй был жрецом и верховным главнокомандующим. Мужчины племени делились на работников и воинов. Работники жили в деревне с женщинами и детьми. Они возделывали поля, собирали урожай, ухаживали за скотиной, ловили рыбу. Воины жили в крепости и свои семьи навещали всего раз или два в месяц. Деревня брала на себя все затраты по их содержанию, кормила и одевала, за это они защищали ее от врагов. Если все воины погибали, деревня сдавалась на милость победителя.
