с руками способными раздавить голову брамину и с пустотелыми бритыми тыквами
вместо голов. У амебы, на мой взгляд, разума хватит на десятерых таких, да еще
останется. По их рожам было видно, что в последний раз они убивали часа три
назад, и поэтому им было до смерти тоскливо. Опасные ребята.
— Ну и что мы молчим? — язвительно спросил шериф.
— А он типа босс ээээ, как это….Язык со страху проглотил. — Засмеялся один.
Довольно большая фраза для такого дебила.
— А на руках у тебя не эта летающая мразь? — Мне все больше не нравился шериф.
— Говорил я босс, его надо типа было того, ну это замочить тогда. — Это уже
вякнула вторая горилла.
— Заткнись! — рявкнул шериф. — Где ты его нашел? — Это уже ко мне.
— В пустыне. Какие-то ублюдки оставили Малыша.
Одна из горилл втянула в себя воздух и демонстративно протянула лапу к ружью.
— А ты знаешь, что это проклятый мутант? — Удивительно, шериф не обратил на мое
откровенное "нарывание" внимания. Позади нас начинали собираться угрюмые и злые
люди. Неприятно, но не смертельно. Пока.
— У каждого свои недостатки. — Я пожал плечами.
Шериф приблизил свое лицо к моему и тихо сказал.
— А ты знаешь, что мы убиваем этих сволочей пачками, когда получиться? Отдай мне
ублюдка и можешь оставаться в деревне сколько хочешь. И я закрою глаза на любую
твою шалость.
— А если не отдам.
— Тогда вываливай из деревни в Пустыню. — Он нехорошо улыбнулся.
Странно. Я думал, что дело окончиться кровью. Слишком все просто.
— Пожалуй, я воспользуюсь твоим предложением.
— Вот и отлично. — Так называемый шериф натянуто улыбнулся и протянул ко мне
руки. — Давай сюда ублюдка.
— Я лучше покину ваш отстойник.
Гориллы перестали улыбаться, их рожи окаменели и стали похожи на физиономии
горгулий. Руки стиснули ружья. В глазах шерифа застыла смерть. Я унизил его
перед всей деревней и такое не прощается. Все-таки нарвался. Сцилла медленно
стала отходить в сторону, пытаясь обойти шестерок с боку.
— Убирайся. — Выдавил шериф. — Или клянусь, я повешу тебя прямо здесь.
— Было крайне неприятно с вами общаться. — Произнес я и приподнял панаму над
головой. Всегда надо быть вежливым.
Шестерки глухо заворчали и сделали шаг вперед, но шериф успокаивающим жестом
заставил их застыть на месте. И им оставалось только зло буравить мне спину
своими маленькими, лишенные зачатков разума глазками. Народ медленно расступался,
давая мне дорогу, в глазах застыла ненависть. Я любую минуту ждал брошенного
камня в спину. Или пули. Все в той же тишине мы вышли из этой вонючей норы
шакалов, и пошли по старой грунтовой дороге с мелкими круглыми камушками на ней.
Солнце уже высоко поднялось, и наши тени со Сциллой практически исчезли.
— Ну и что мы будем делать?
— Не знаю. — Я пожал плечами. — Скоро Малыш проснется?
— Уже вот-вот. А у нас так и нет молока.
Что же мне делать с так некстати, свалившимся на меня подопечным? Ведь должны же
быть где-то точно такие как он. Я посмотрел в небо, но кроме кружащей очень
высоко в небе стаи орлов никого не было. Довольно большая стая. Птиц тридцать.
Что у них там, собрание? Я сощурил глаза, чтобы рассмотреть все получше, но
высота была слишком большой. Орлы, парящие на восходящем воздухе, с земли
казались маленькими точками.
— Мы не одни!
У разбитого ржавого бензовоза меня поджидали головорезы шерифа. Впереди стояли
два моих знакомых дауна, расставив ноги и крепко сжимая ружья, которые казались
игрушечными в их мускулистых руках. Шериф сидел на высоком ржавом капоте
грузовика и, свесив свои ноги на бампер пил из горлышка бутылки виски. Его
винтовка стояла прислоненной к борту машины. Чуть дальше с такими же улыбками,
как и у первых горилл, стояли еще две шестерки, ружья висели за спиной. Это плюс
хоть и небольшой. На мой взгляд, они не чем не отличались от первых и были,
наверное, выращенными в одной пробирке. Ребята были абсолютно спокойны и
уверенны в своих силах. На их месте я бы повел себя точно также. Ну, во-первых,
потому, что у них были куриные мозги, а во-вторых, потому, что они действительно
были опасны. Я аккуратно положил спящего ребенка у своих ног. Сейчас мне
понадобятся обе руки. Затем медленно, не спуская внимательного взгляда с
улыбающихся и также внимательно следящих за мной бандитов, снял рюкзак и положил
на песок карабин. От него сейчас никакого толка, сейчас моя победа в скорости.
— И даже не пытайся делать глупости. — Так называемый шериф допил свое пойло и
швырнул бутылку на песок. Рыгнул. Спрыгнул на раскаленный песок и уверенной
походкой, даже не взяв с собой ружья, направился ко мне. Группа прикрытия все
также излучала на своих рожах идиотские улыбки. У них, наверное, от солнышка в
мозгах помутилось. Хотя нет. Мозгов у шестерок нет, пара клеток отвечающих за
основные инстинкты в лучшем случае.
— Я же просил отдать ублюдка. Теперь не обессудь. Мне придется скормить тебя,
твою драную кошку и этого урода своим псам. Что поделаешь, с мясом сейчас
напряжен-ка. — Дебилы в ответ на шутку босса заржали.
— Правда, могу торжественно пообещать, что умирать ты будешь медленно. Как,
согласен? Да ты не стесняйся, не молчи. Мои ребята любят, когда кто-нибудь
кричит.
Я был предельно сосредоточен и напряжен. Шериф подошел ко мне на расстояние пяти
метров.
— На счет два, — Сказал я Сцилле.
— Раз, Два!
Длинным прыжком Сцилла прыгнула к опешившему шерифу, и выскочившее из ее хвоста
жало впилось тому в ногу. Ублюдок закричал и в судороге упал на горячий желтый
песок. Я выхватил предусмотрительно снятый с предохранителя.223 и, не целясь,
открыл беспорядочную стрельбу по ближайшей шестерке. Тот вскрикнул и с четырьмя
дырками в груди медленно сполз по окрасившемуся кровью железному борту бензовоза.
— Пригнись!
Я упал на оба колена. Пуля из громыхнувшего охотничьего ружья второго убийцы
прошла высоко над головой. Краем глаза заметил, что двое дальних опомнились и
пытаются снять ружья висящие за спинами. Я был не так косоглаз. Мой свинцовый
ответ ударил стрелявшего врага в лоб, и вылетел из затылка вместе с веселой
струйкой яркой крови. Тело, подобно сломанной кукле упало. Испытывая чувство
глубокого удовлетворения, я навел дуло на уже разобравшегося со своим ружьем
