бандита. Второй все также возился со своей бандурой и громко витиевато матерился.
Но стрелять не потребовалось. Захлопали орлиные крылья, поднимая над полем битвы
ветер и песок, а затем с голубого неба упали летуны, которых я сначала принял за
парящих в высоте орлов. Над бандитом с ружьем, яростно хлопая крыльями, завис
один из человеко-птиц. В руках он держал длинное серебристое копье с сияющим
желтым светом стеклянным наконечником. Шестерка стал наводить на него дуло
своего так и не выстрелившего ни разу ружья, но безнадежно опоздал. Летун ударил
гориллу копьем сверху в низ, и тот рассыпался серым пеплом. Второй убийца, понял,
что надо делать ноги, закричав, он рванул обратно к деревне. Но пробежал совсем
немного, дорогу ему преградили три сошедших с небес ангела. Удар сияющего копья
и все было кончено.
Летуны все садились и садились вокруг меня, не обращая внимания на все еще
дергающегося в судорогах, облепленного кровавыми хлопьями пены шерифа.
— Чем это ты его? — Спросил я у Сциллы, медленно убирая пистолет в кобуру. С
ребятами надо быть поосторожней.
— Так. Для охоты на крупную дичь.
Затем я прошел к проснувшемуся малышу и, взяв его на руки, протянул стоящей
ближе всех ко мне женщины. Она взяла его на руки, не отрывая от моего лица
изучающих глаз с золотой радужкой. Малыш весело зачирикал. Женщина ответила ему
тихой воркующей трелью, потом улыбнулась мне и, взмахнув серебристыми крыльями,
поднявшими ветер, вознеслась в небо. Остальные, подпрыгнув и расправив свои
метровые крылья на поднятом женщиной ветре, поднялись в воздух. На земле остался
только один летун.
— Спасибо. — То ли пропел, то ли прочирикал он.
Я склонил голову, мол, не стоит благодарности.
— То, что ты ищешь, там. — Неожиданно сказал человек и показал рукой на восток,
а затем, не дав сказать мне ни слова, исчез в небе.
Сложив руки козырьком и защищая от солнца глаза, я смотрел, как парят на ветре
люди, которых Пустыня научила летать. Маленькие фигурки людей все выше и выше по
спирали поднимались в небо. Вот они уже точки, а вот и совсем исчезли в
бездонной голубизне.
— Красиво, правда? — Спросила Сцилла.
— Правда. — Произнес я, поднимая с песка вещи. Нас ждала дорога..
Он сидел возле разрушенной временем автозаправочной станции давным-давно
сгинувшей фирмы "Шелл", положив свои длинные тощие ноги, обутые в старые
довоенные кроссовки, на валявшуюся, почти вросшую в растрескавшийся асфальт и
заросшую ползучей травой бензоколонку. Наше приближение его совсем не смутило,
он все также спокойно сидел, выпуская из своей видавшей виды табачной трубки
аккуратные колечки дыма. Неподвижный, высокий, худой с длинными жилистыми руками
и лицом, скрытым в тени большой соломенной шляпы с широкими полями. Лишь, когда
я подошел к нему чуть ли не вплотную, он поднял на меня глаза, осветившиеся
заходящим солнцем, сощурил их от еще яркого солнечного света, улыбнулся и развел
руками, показывая, что оружия у него нет. Человеку было лет шестьдесят. Длинное
скуластое лицо, прямой массивный нос и сощуренные карие глаза с множеством
мелких морщинок по углам придавали человеку сходство с давно умершим президентом
Линкольном. Очки в золотой оправе, сползшие на кончик носа, темно-желтый жилет с
множеством карманов стиля "Все свое ношу с собой", поверх чистой рубашки, темно-коричневая
потрескавшаяся табачная трубка, испускающая сизый дымок и толстая кожаная
тетрадь, лежащая на коленях придавали человеку вид старого профессора. Рядом
лежала брезентовая сумка, почти выцветшая на солнце. И самое удивительное, у
человека не было оружия, я даже не заметил простого ножа.
Человек приглашающим жестом показал на землю рядом с собой и я, сняв рюкзак и
ружье, устроился на желтовато-зеленой пожухлой траве рядом с ним. Сцилла сползла
с плеча, потянулась и выпустила коготки, затем сладко зевнула.
— На мой взгляд, он опасности не представляет, пойду поохочусь.
— Давай, только недолго, скоро темнеет.
Она мягкой кошачьей походкой прошла по траве и скрылась за вечно засохшими
тонкими сосенками, обильно растущими на пустом месте. Человек ничего не сказав
проводил Сциллу внимательным взглядом, затем перевел взор на запад и, пуская
дымок все также молча стал наблюдать за заходящим светилом. Я тоже молчал и
смотрел на бордовое небо и яркий шар засыпающего солнца. Солнце еще пыталось
кусаться, но после оставленной позади Пустыни оно могло только злиться. Здесь,
на пустошах солнце не имело той смертельной власти. Жара за последние семьдесят
миль, что я прошагал по оживающей земле, упала. И теперь можно было вполне
передвигаться днем, наблюдая за робко пробивающейся то тут, то там травой,
качающимися под теплыми порывами ветерка низкорослыми деревьями с множеством
птичьих гнезд на искореженных сухой почвой ветвях. Я уже почти чувствовал то
место, увиденное мной на миг на экране компьютера в военной базе. Совсем немного,
последние рывки, еще миль двести и зеленая земля, мой призрачный рай, к которому
я так долго шел, станет реален.
Человек молча выбил трубку о ржавую стенку бензоколонки, убрал ее в один из
множества карманов своей жилетки и протянул мне покрытую синими чернилами руку.
— Люблю терпеливых людей. Позвольте представиться, декан биологического
факультета Нью-Оксфордского Университета из Студенческого Города, профессор Том
МакДауэлл, для друзей и знакомых просто Док.
— Алекс Репэй, путешественник.
— Не часто сейчас встретишь человека, который просто путешествует без всякой
цели, — произнес он. — Откуда вы?
— Калифорния, может, слышали? — Брякнул я, снимая панаму с головы и опершись на
локти, посмотрел на собеседника.
— Нууу, молодой человек, — Док в шутливой строгости наморщил лоб и погрозил мне
пальцем. — Вы меня совсем неучем считаете. Естественно я знаю где, располагается
Калифорния, правда, до сегодняшнего дня не знал, что там кто-то есть живой.
Университетская радиоточка не настолько мощная.
— А далеко ваш город?
— Миль четыреста на юго-восток, а затем столько же на юг. — Он неопределенно
махнул рукой на ряды сосенок, загораживающих горизонт на юге.
— Тоже путешествуете?
