Ну да, в ее нынешнем состоянии отбиваться она совершенно не в силах. Эта девушка… нет – Дайя явно прибег к грязной игре.
– Я совершенно не понимала, что творится. Я и опомниться не успела, как она уже вывезла меня из больницы; а потом она забрала мой мобильник и позвонила тебе, Хосино-кун. Я только тогда поняла, зачем она меня похитила.
– Мой мобильник зазвонил примерно тогда же, когда нас нашли… значит, нам просто не повезло оказаться поблизости…
Так получилось, что сейчас мы совсем недалеко от больницы. Не повезло, конечно, что подручная Дайи так быстро нас отыскала, но, думаю, звонок Моги-сан я бы в любом случае принял. Так что эта девушка с алюминиевыми глазами все равно нас нашла бы – это только вопрос времени.
Девушка начинает гладить ладони Моги-сан и вновь раскрывает рот.
– Я их сломаю.
– Э?
Ее слова совершенно не вписываются в ситуацию; понятия не имею, о чем она.
– Я сейчас сломаю ей пальцы. Ну, этой девушке. Прости.
Моги-сан распахивает глаза и смотрит на свою похитительницу снизу вверх.
Захваченный врасплох, я задаю тривиальный вопрос, чисто чтобы купить время:
– П-почему ты хочешь это сделать?
– Мм… потому что мне [приказали]. Дайя-сама.
– Секундочку! – Харуаки прекращает молча наблюдать и вступает в переговоры. – К чему хорошему это приведет?
– К чему хорошему? Я же уже сказала, это [приказ].
– Я не об этом спрашиваю! Зачем это лично тебе? Дайя Омине хочет потребовать что-то от Кадзуки Хосино, так ведь?!
– А, ну да. Конечно! Мне было велено заставить Кадзуки Хосино отправиться в какой-то «Кинотеатр гибели желаний»! – отвечает девушка, точно ей наплевать, какова ее цель на самом деле.
Будучи фанатичной сторонницей Дайи, она, судя по всему, даже не задумывается ни о способах достижения, ни о глобальной цели того, что он велит ей делать. Она просто слепо исполняет [приказы], ее «чувство приоритета» равно нулю.
– Неужели ты ничего не чувствуешь, когда смотришь на Касуми? Как ты можешь оставаться такой спокойной? – укоряет Харуаки, явно колеблясь под тяжестью ее заявлений.
Услышав его слова, девушка нависает над Моги-сан и опускает голову под углом 90 градусов; теперь она смотрит Моги-сан в лицо «вверх ногами». Моги-сан, увидев внезапно возникшее перед ней лицо своей похитительницы, тихо вскрикивает.
– Мне ее жалко, – соглашается девушка, чем изрядно нас удивляет. – Но меня должно быть еще жальче.
– Ч-что?!
Девушка поднимает голову и шепотом произносит:
– У меня СПИД, вы знаете? Так что совсем скоро я умру. Мм, меня так жалко, – впрочем, ее тон остается равнодушным. – Ну? И ее тоже жалко, да, и что с того?
Ничто не имеет значения. Для этой девушки то, что Моги-сан ей «жалко», – просто еще одна вещь, которая не имеет значения.
Единственное исключение – ее вера в Дайю.
Она сумасшедшая.
Перед лицом такого безумия Харуаки в полной растерянности.
Я уверен, с этой девушки станется переломать Моги-сан все пальцы один за другим – она сделает это и глазом не моргнет. Ничего не чувствуя, ни о чем не думая.
Я смотрю на нее и –
– …Ххаа.
Не могу подавить вздох – а потом смех.
– Ха, ха.
…Что же случилось, Дайя?
Тебя это устраивает, Дайя? Что же стало с твоей ненавистью к безмозглым людям? Эта девушка – не идеальный ли пример безмозглой дуры?
– Что смешного?.. – спрашивает она, глядя на меня своими алюминиевыми глазами.
Эти глаза страшные?
Только не для меня.
Вообще-то наоборот: благодаря им я могу рассматривать эту девушку просто как препятствие.
К а к н е р а з у м н о е п р е п я т с т в и е, к к о т о р о м у н е п р и м е н и м ы н о р м а л ь н ы е п р а в и л а.
Когда человек заменяет мышление слепым послушанием…
– Э? А!
…он становится уязвим.
У девушки вырывается удивленный возглас, когда я внезапно бросаюсь на нее. Однако, поскольку мыслить самостоятельно она уже не умеет, среагировать как надо ей не удается.
Очутившись у нее за спиной, я беру ее в захват обеими руками.
– Ах, гх!
От неожиданности она выпускает коляску.
– Харуаки!
Несмотря на то, что от моего внезапного броска он тоже офигел, Харуаки тут же принимается действовать. Он хватает коляску и откатывает ее куда подальше.
Держа кашляющую девушку за ворот, я придавливаю ее к земле; ни на секунду не отпускаю.
Ее глаза утратили алюминиевый блеск, сейчас они просто распахнуты во всю ширину. Она перепугана, это видно.
И что с того?
Можешь свой страх собачкам скормить.
– Знаешь, фанатизм – это, конечно, хорошо и все такое, но…
Я заношу над ней правую руку и после короткой паузы вонзаю ей в грудь, точно меч.
– Гхаа!
– …Воля и решимость тоже важны.
Я извлекаю одну из массово производимых копий «Тени греха и возмездия».
– Ах…
Девушка не сводит глаз с предмета у меня в руке – низкопробной «шкатулки», смахивающей на черный соевый боб.
– Нееет! Моя, моя связь! Не рви мою связь с Дайей-сама! – начинает истерично вопить она.
Я ухмыляюсь.
– Этой связи и не было никогда! А теперь заткнись уже, ясно?
Нет нужды сдерживаться против тех, кто стоит между мной и Марией.
Сжимаю.
Хлоп.
Она была до смешного хрупкой; все равно что клопа раздавить.
– ААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!
И девушка теряет сознание, в точности как Ироха-сан, когда я раздавил ее «шкатулку».
– …Хааа.
Какое-то пустое ощущение.
Я сделал то, что мог сделать. Вот и все.
Я встаю и отряхиваю пыль с одежды, глядя на лежащую девушку. Вдруг я замечаю, что Харуаки по-прежнему смотрит на меня во все глаза.
– …Что такое, Харуаки?
– …Аа, эм… я просто удивился, что ты сейчас сотворил.
– Аа, ну да, я теперь умею забирать «шкатулки» и давить их.
– Ооо, теперь понятно…
Однако, несмотря на мое объяснение, вид у него по-прежнему беспокойный.
– ?.. Что-то еще?
– А, ага. Эм… ты явно не сдерживался, да?
– Сдерживался? А с чего мне сдерживаться? Она ведь собиралась переломать пальцы Моги-сан, так? Она бы не постеснялась, и ты это прекрасно знаешь, верно?
– А, ага. Ты все сделал, да, правильно.
Правильно.
Да, правильно.
Это и заставляет меня недоумевать, почему Харуаки так обеспокоен.
Как бы там ни было, прямо сейчас мой первый приоритет – Моги-сан. Я сажусь перед ней на корточки и улыбаюсь.
– Ты как?
– Сп-пасибо.
Несмотря на то, что я говорю с ней ласково, она, как и Харуаки, тоже явно не в своей тарелке.
