— Польщен вашей оценкой моей персоны, — буркнул я.
Лорд-Инквизитор вернулся к столу и навис надо мной необъятной горой. Не вставая с кресла и сохраняя безучастное выражение лица, я остановил взгляд на гравюре, висящей на стене. Это было изображение хрупкой лодчонки с треугольным парусом, застывшей посреди широкой реки. На дальнем берегу высился утопающий в кронах деревьев храм Малока. Правильно расценив мое молчание как колебание, инквизитор заговорил снова:
— И еще, командор. Для путешествия вам будет предоставлен новейший легкий крейсер дальней звездной разведки. По окончании миссии, независимо от итога, космический корабль будет передан вам в дар. Вы ведь теперь командор, а у командора должен быть свой корабль. А если с вами отправится госпожа Зигрун, то мы сможем удовлетворить ее просьбу и в качестве исключения осуществить клонирование генерала Хорста, несмотря на закон, запрещающий подобную операцию. Что же касается переговоров, то решение о военной помощи Германии может затянуться на месяцы. Ваша миссия не продлится так долго. Командор Отто Ран справится и без вас. Я переговорю с ним и думаю, что он мне не откажет.
— Почему же вы сразу не обратились к нему?
— Потому что прежде всего для нас важно, чтобы свой выбор сделали лично вы, командор.
— Я должен доложить о вашем предложении своему командиру, — встав с кресла, я дал понять, что мне пора идти.
— Конечно, командор фон Рейн. Я думаю, что вы и оберштурмбаннфюрер СС Отто Ран примете верное решение.
Когда я был уже в дверях, Лорд-Инквизитор бросил мне вслед:
— Проведите сканирование членов экипажа «Молоха». Кто знает, в чьей голове еще могут прятаться капсулы Гуна.
Самолет нес меня над просторами Шумера. Когда пестрая лента реки осталась позади, я попросил шумерянина за штурвалом приземлиться у кромки леса. Двигатели вертикальной тяги мягко опустили летательный аппарат на высокую траву. Попросив удивленного верзилу-пилота подождать, я пошел в сторону леса, заливаемого розоватым светом заходящего Альдеса.
Мягкая и податливая трава, доходившая мне до груди, беспрепятственно пропускала меня вперед. Стоило провести по ее тонким и редким стеблям рукой, и меня окружило облако сладкого аромата, отдаленно напоминающего запах клевера. Достигнув леса, я присел под деревом, прислонившись к нему спиной. Его мощный, в три обхвата, ствол поднимался ввысь на несколько десятков метров и заканчивался ветвистой кроной с широкими листьями. Вместе с кронами других деревьев она образовывала плотный зеленый ковер у меня над головой, но узкие лучи чужой звезды то тут, то там проникали сквозь лесной панцирь и застывшими струями света, словно лазеры, прорезали сонную темноту чащи. Было тихо. Лишь время от времени где-то в глубине леса пощелкивала клювом и почти по-человечески вздыхала неизвестная мне птица. Слабый порыв ветра с реки с красивым названием Лорелея принес запах водорослей и рыбы. Я ослабил ремень и галстук, отложил в сторону фуражку, а затем погрузился в мысли.
Теперь я не сомневался, что моя встреча с Магдаленой была запрограммирована странным шумерянином по имени Сет много веков назад. В этой встрече он воплотил свою несбыточную мечту о воссоединении с Геру. При создании далекого предка Магдалены Сет использовал генные образцы императрицы Шумера. Моя Магдалена была вторым человеком, который может заставить работать программу Осириса. Этим и были обусловлены слова императрицы в отношении нее. А возможно, и не только этим. Возможно, она решила, что Сет заслуживает прощения и отсвет его мечты имеет право на жизнь.
Вслед за птицей в лесной чаще вздохнул и я. Вспомнилась экспедиция в подземный лабиринт Северной Африки. Кем был «монах», запустивший во мне программу — не Осириса, нет. Программу Сета. «Третья сила»? Или просто разовая программа, рассчитанная только на меня? Скорее всего, так оно и было. Но почему именно сейчас? Произошло событие, давшее толчок системе, или Сет знал что-то заранее. Я почему-то припомнил рассказ Отто Рана о «зеркальной машине». Каково ее происхождение? Разгадка, по всей видимости, как и сам аппарат, осталась на Земле.
Тьма сгущалась. Лес стал мрачным, и из-за стволов деревьев на меня осторожно, но все чаще стали посматривать внимательные красные угольки глаз его обитателей. Вспомнив о системе связи, устанавливаемой шумерянами на «Молохе», я с грустью подумал о необходимости идти. Кто знает, не будет ли первое же сообщение из Берлина содержать приказа о расстреле господина фон Рейна и госпожи Рейт. Необходимо принять меры. Что же касалось предложения Первого Лорда-Инквизитора, то, несмотря на всю его авантюрность и потенциальную опасность, возможность заполучить в свои руки современный космический корабль, приспособленный для разведки глубин дальнего космоса была весьма заманчивой. Поднявшись, я нехотя направился к самолету.
Как только я ступил на борт «Молоха», из ретрансляторов, несмотря на позднее время, грянул бравурный марш, а встретившие меня Хенке и Фогель в шутливой форме потребовали, чтобы я незамедлительно прибыл в общую кают-компанию. Вздохнув, я вынужден был подчиниться.
В кают-компании, где собрался почти весь состав экспедиции, меня встретили аплодисментами. А когда мои товарищи расступились, предо мною, на возвышении, украшенном шумерскими цветами, возник гигантский торт в форме храма Малока. Рядом с ним улыбался румяный и довольный Энцо Лука. Еще через минуту музыка смолкла, и поднявшийся на сцену с бокалом шампанского Отто Ран предложил выпить за «героя космоса», то есть за меня. Стоящая рядом Магдалена крепче сжала мою ладонь. Я посмотрел в большие зеленые глаза девушки. Вот кто был настоящим космосом для меня. Притягательным и непостижимым. Понимала ли она это?
Праздник для меня оказался недолгим. Уже через полчаса сам Ран куда-то исчез, а чуть позже ко мне подошел Хенке и сообщил, что оберштурмбаннфюрер ожидает меня у себя в каюте и как можно скорее. Оставив Магдалену, я нехотя отправился к командиру. Было ясно, что Ран испытывает недовольство. Несмотря на то, что он являлся руководителем экспедиции Третьего Рейха, ему до сих пор не представилась возможность побеседовать с Великой Геру или Первым Лордом-Инквизитором. Подходя к командирской каюте, я уже представлял, как под музыку Вагнера Ран мрачно потягивает кофе и сверлит взглядом стену.
Когда я вошел, то понял, что ошибся. Ран тревожно расхаживал по гостиной, в которой, помимо него, находились девушки-медиумы, Цимлянский и Рихард Фогель. В помещении стояла тишина, лишь изредка нарушаемая скрипом хромовых сапог оберштурмбаннфюрера. Увидев меня, он показал рукой на свободное кресло и снова начал мерить шагами ковер, устилавший палубу.
